Амазасп Хачатурович Бабаджанян
Танковые рейды
«Чар дах» в переводе на русский - «четыре горы»… Их действительно четыре, они окружают мое родное село со всех сторон, и потому оно зовется Чардахлы. Сорванцы мальчишки, мы любили когда-то, несмотря на строгий родительский запрет, забираться в горы - оттуда открывались необозримые просторы, поражавшие наше детское воображение. Но, странное дело, наши Чардахлы и на фоне этих просторов не казались нам маленькими. Наоборот, отсюда виделась их огромность - кто бы тогда осмелился переубеждать нас в этом…
Я вспомнил это свое ощущение много позже, когда впервые услышал слова поэта: «Большое видится на расстоянии». Я вспоминаю его всякий раз, когда задумываюсь над уже отошедшим в прошлое, над самым важным, что довелось пережить в моей жизни, - над Великой Отечественной войной.
Это было как будто совсем недавно: память сохранила мельчайшие подробности боев, сотни лиц, имен. И вместе с тем это было больше тридцати лет назад.
Я окончил войну полковником, командиром танкового корпуса. Теперь я маршал, партия и правительство доверили мне высокий пост в танковых войсках Советской армии. Хочется, оглядываясь назад, увидеть и оценить пережитое по-новому, так сказать, с дистанции прошедших лет и накопленного опыта. Нас, военных, поставили охранять покой и труд народа, и нам нужно быть готовыми сразиться с теми, кто осмелится на эти покой и труд посягнуть. Вот почему нам надо изучать уроки Победы.
Минуло больше тридцати лет, а о победе над фашизмом спорят по сей день. Зарубежные военные теоретики, бывшие гитлеровские военачальники издают и переиздают «труды» и «мемуары», в которых любыми средствами пытаются доказать, что Победу нам принесло все что угодно - громадность территории, загадочные особенности русской души, бесноватость или болезнь Гитлера, - только не советское военное искусство, не превосходство нашего строя, нашей идеологии… Если поверить им - нечего взять из уроков Победы для дальнейшей разработки военной доктрины, рассчитанной на отражение и разгром врага в новой войне, если ее все-таки развяжут империалисты. Тенденциозность - белые нитки, которыми они пытаются штопать историю.
Тридцать с небольшим лет… Для огромной мировой истории это, может быть, и вовсе краткий миг. Но для людей это целая жизнь.
И я обращаюсь к поколению, которое родилось после Победы, росло и мужало в славную пору мирных подвигов и свершений.
Радуйтесь солнцу, свежему ветру, любите жизнь, творите добро! В мире нынче мир!
Но пусть нетленна и трепетна будет для вас святая память о тогдашних ваших сверстниках, живых и павших. Повергая в прах лютых недругов Советской Отчизны и человечества, поднявших на нашу Родину оружие, солдаты Отечества извлекали из войны уроки мужества, умение осмыслять подлинные человеческие ценности, нигде так ясно и оголенно не предстающие взору, как на войне.
Их подвиг и опыт пусть будут вам, молодым, опорой, укрепляя веру в несокрушимость наших идеалов, удесятеряя ваши силы.
Глава первая
Предгрозье
Вот никогда не думал, что прощание с Ленинградом будет таким тоскливым. Поезд мчит меня на юг. На юг, ближе к моим родным местам, дальше от шпиля Адмиралтейства, от Горбатого мостика, от Мойки и Фонтанки - от так полюбившегося мне Ленинграда.
Я получил под свое начало стрелковый полк. Получил после долгих просьб, многочисленных рапортов: меня не хотели отпускать со штабной работы. А меня тянуло в войска. Просьбы наконец возымели действие - сначала я стал заместителем командира полка под Ленинградом, затем получил полк. И вот осенью 1940 года еду к месту своего нового назначения.
В Ленинграде осталась моя семья - жена с сыном и маленькой дочуркой. Каково им там будет?.. Неотвязная, прилипчивая, эта мысль не оставляла меня ни на миг. Ведь всего год, как был заключен договор о ненападении с Германией, фашистской Германией, наиболее вероятным нашим противником в возможной войне. И, казалось на первый взгляд, для опасений не было оснований.
Поезд все дальше уносил меня к югу. Позади остались просторы России, Украины, и наконец в распахнутые окна вагона ворвались ослепительные краски предгорий Кавказа, и этот фейерверк отвлек меня от воспоминаний и размышлений.
Вот и вокзал. Не спеша, я пересек весь город, добираясь до места, где расквартировалась дивизия. Шумно, брызгая пеной, катил свои воды буйный Терек, петляла, скрываясь в темных ущельях, Военно-Грузинская дорога…
Штаб дивизии - в небольшом двухэтажном домике после благоустроенных казарм Измайловского проспекта в Ленинграде он показался мне еще меньше, чем был. Тесные коридоры, много командиров в кавалерийской форме, звякают шпоры. Даже усомнился на минуту, не заблудился ли я: почему так много конников, ведь дивизия-то стрелковая?
И комдив - с кавалерийскими петлицами. Перехватив мой удивленный взгляд, сказал резко:
Удивляешься, майор? Понимаю, новых настроений набрался там, в столицах. А мы тут коня ни на какую машину не променяем. Тут вам не Невский проспект - бездорожье, не очень на машинах раскатаешься. Конь, он свое слово еще скажет. Мы Гражданскую на конях прошли и Советскую власть завоевали. На конях, да-да!
Товарищ полковник, - пытался я возразить, - сам коня люблю, кавказец я.
Так чего тебе еще?
Немцы танками сколько стран сокрушили… В предстоящей войне…
Что?! - громовым басом перебил он меня. - Может, тебе неизвестно, что с немцами у нас договор заключен?!
Я заверил его, что мне это известно.
* * *Это было известно достаточно хорошо. Но вера в договор с фашистской Германией была очень зыбкой. Казалось, раньше или позже военного столкновения с ней не избежать. Ошеломляющие успехи фашистских вооруженных сил в Европе вскружили голову генералитету вермахта, оказали пагубное воздействие на значительную часть населения Германии. На полных оборотах действовала геббельсовская пропагандистская машина, на все лады восхвалявшая «гений фюрера», его «приматполитику». Верховное немецкое командование целиком отдало себя под эгиду Гитлера. Уже после войны я прочел, что в то время начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер записал в своем «Военном дневнике»:
«Решение вопроса о гегемонии в Европе упирается в борьбу против России. Поэтому необходимо вести подготовку к тому, чтобы выступить против России, если этого потребует политическая ситуация».
К осени 1940 года Гитлер располагал военно-экономической базой почти всей Европы. После поражения Франции, с выходом к Ла-Маншу и захватом Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии Германия изолировала Англию от Европейского материка и обезопасила свой западный тыл от серьезных атак со стороны англичан, могла оборонять западное побережье сравнительно небольшими силами. После же оккупации Югославии, Болгарии и Греции она обеспечила безопасность своего юго-восточного фланга от высадки крупных десантных войск противника.
Иначе говоря, в конце сорокового - начале сорок первого года гитлеровская Германия создала благоприятные условия для высвобождения крупных группировок войск и сосредоточения их на территории Румынии, Польши, Финляндии, в Восточной Пруссии. Для переброски их сюда требовалось не больше пяти-шести месяцев. Учитывая достаточное развитие сети железных и шоссейных дорог в Западной Европе, можно было предполагать, что эти сроки легко сократить до трех-четырех месяцев. Ближайшая к нашим границам аэродромная сеть на территории Румынии, Чехословакии, Венгрии, Польши и Финляндии позволяла разместить несколько тысяч самолетов всех классов и назначений.
К началу войны Германия сосредоточила на наших границах (включая войска сателлитов) пять с половиной миллионов солдат, почти пять тысяч боевых самолетов, около четырех тысяч трехсот танков и штурмовых орудий, огромное количество другой военной техники. Вся эта масса вооруженных сил требовала колоссального количества железнодорожных эшелонов. Конечно, все это не оставалось не замеченным нашей разведкой.
Так что утверждение некоторых тенденциозно настроенных западных историков Второй мировой войны, что советское руководство слепо полагалось на заключенный пакт о ненападении и верило в «честность» и «добропорядочность» фашистских заправил по отношению к взятым на себя обязательствам, мягко говоря, клевета. ЦК партии и Советское правительство справедливо полагали, что этот пакт позволяет выиграть время для укрепления обороны нашего государства, препятствует созданию единого антисоветского фронта, к которому так стремился Гитлер.
Мы гордились в предвоенные годы тем, как быстро стала наша Родина могучей индустриально-колхозной державой. Военные, мы особенно радовались началу целой системы мероприятий по укреплению оборонной мощи, техническому перевооружению Красной Армии и Военно-Морского Флота.
Иностранные награды:
 |
 |
 |
 |
Амаза́сп Хачату́рович Бабаджаня́н (арм. Համազասպ Խաչատուրի Բաբաջանյան ; 5 (18) февраля 1906 года , село Чардахлы , Елизаветпольская губерния , ныне Шамкирский район , Азербайджан - 1 ноября 1977 года , Москва) - советский военный деятель, Главный маршал бронетанковых войск (29 апреля 1975 года). Герой Советского Союза (26 апреля 1944 года).
Начальная биография
Амазасп Хачатурович Бабаджанян родился 18 февраля 1906 года в селе Чардахлы Елизаветпольской губернии ныне Шамхорского района Азербайджана в армянской крестьянской семье, в которой было 8 детей.
После окончания пяти классов средней школы работал в отцовском хозяйстве и батрачил.
После окончания школы Бабаджанян в сентябре 1929 года был направлен в 7-й Кавказский стрелковый полк (Кавказская Краснознамённая армия), где служил на должностях командира взвода, секретаря партбюро отдельного батальона и командира роты, находясь на которых, принимал участие в боевых действиях против бандформирований и антисоветских выступлений. В одном из боёв был ранен.
Великая Отечественная война
В начале войны 19-я армия была передислоцирована и включена в состав Западного фронта .
В августе 1941 года Бабаджанян был назначен на должность командира 395-го стрелкового полка (127-я стрелковая дивизия , преобразованная 18 сентября во 2-ю гвардейскую), после чего принимал участие в ходе Смоленского сражения и Ельнинской наступательной операции , после окончания которых участвовал в составе оперативной группы под командованием генерала А. Н. Ермакова в ходе оборонительных и наступательных боевых действий в районе города Глухов и в Орловско-Брянской оборонительной операции , а затем вел оборонительные боевые действия под Курском и Тимом .
Войска 1-го Украинского фронта возобновили наступление…. Уже 24 марта 20-я гвардейская механизированная бригада полковника А. Х. Бабаджаняна вышла у Залещиков к Днестру , за что её командиру было присвоено звание Героя Советского Союза.
Дважды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Василевский А.М. Дело всей жизни. Издание второе, дополненное. - М: Издательство Политической литературы, 1975. С.402.
Послевоенная карьера
После окончания войны Бабаджанян продолжил командовать корпусом, который в июле 1945 года был преобразован в 11-ю гвардейскую танковую дивизию .
Награды
- Четыре ордена Ленина ;
- Четыре ордена Красного Знамени ;
- Орден Суворова 1-й степени;
- Орден Кутузова 1-й степени (18.12.1956);
- Орден Суворова 2-й степени;
- Орден Отечественной войны 1-й степени;
- Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени
- Медали;
- Иностранные награды, в том числе:
- Орден Народной Республики Болгария с мечами.
- Почётный гражданин городов Ельня (Смоленская область , 1970), Залещики (Тернопольская область , Украина), Гдыня (Польша , 1972).
Память
В честь Амазаспа Хачатуровича Бабаджаняна были названы:
Напишите отзыв о статье "Бабаджанян, Амазасп Хачатурович"
Примечания
Сочинения
- Бабаджанян А. Х. / Литературная запись Я. Садовского. - 2-е, исправленное и дополненное. - М .: Молодая гвардия , . - 288 с. - 150 000 экз.
Литература
Коллектив авторов . Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина . - М .; Жуковский: Кучково поле, 2006. - Т. 2. - С. 101-103. - ISBN 5-901679-08-3 .
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бабаджанян, Амазасп Хачатурович
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
Родился в семье крестьянина. По национальности армянин.
С 1925 года служил в Красной Армии. Образование получил в Закавказской Военно-пехотной школе (1929) и Военной академии Генштаба (1948). С 1929 года, после окончания военно-пехотной школы, служил в Закавказском военном округе командиром взвода 4-го Кавказского стрелкового полка, участвовал в боях с контрреволюционными бандами, был ранен. Позднее избран секретарём партбюро отдельного батальона, назначен командиром роты, батальона, помощником начальника штаба полка и начальником отделения штаба пункта ПВО в Баку Азербайджан. С октября 1938 - помощник командира пулемётного полка в Ленинградском военном округе.
Участник Советско-финской войны 1939-1940.
С октября 1940 года - командир стрелкового полка в 165-й стрелковой дивизии СКВО, затем - начальник оперативного отдела штаба 19-й армии генерал-лейтенанта Конева И.С., одной из "глубинных" армий, формировавшихся и выдвигавшихся к западной границе.
На фронтах Великой Отечественной войны - с июля 1941 г. Сначала командовал 395-м стрелковым полком 127-й стрелковой дивизии (до апреля 1942), ставшим с 18 сентярбя 1941 года 1-м гвардейским стрелковым полком 2-й гвардейской стрелковой дивизии, с сентября 1942 - командир 3-й механизированной бригады (с октября 1943 - 20-я гвардейская), ставшей к концу войны 20-й гвардейской механизированной Залещинской ордена Ленина, Краснознаменной, орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого бригадов - одной из наиболее отличившихся воинских частей вооруженных сил.
18 августа 1944 года, командуя группой бригад 1-й гвардейской танковой армии, А.Х.Бабаджанян был тяжело ранен.
С 25 августа 1944 по май 1945 - командир 11-го гвардейского Прикарпатско-Берлинского Краснознаменного, ордена Суворова танкового корпуса 1-й танковой армии, сменив в должности генерала А.Л. Гетмана
За годы Великой Отечественной войны войска под командованием А. Х. Бабаджаняна 15 раз упоминались в приказах Верховного Главнокомандующего СССР И. В. Сталина, по этому показателю он является одним из 30 наиболее выдающихся командиров оперативно-тактического звена в вооруженных силах СССР.
В 1949-1950 годах - начальник штаба армии, командующий армией, в 1950-1959 гг. - 1-й заместитель командующего войсками Прикарпатского военного округа.
в 1959-1967 годах - командующий войсками Одесского военного округа, в 1967-1969 гг. - начальник Военной академии бронетанковых войск им. Маршала Советского Союза Малиновского, в октябре 1967 года присвоено воинское звание маршал бронетанковых войск. В 1969-1977 годах - начальник танковых войск Советской Армии. С 29 апреля 1975 года - главный маршал бронетанковых войск.
Амазасп Хачатурович Бабаджанян умер 1 ноября 1977 года в Москве, похоронён на Новодевичьем кладбище.
Награды
- Герой Советского Союза (26 апреля 1944);
- четыре ордена Ленина;
- Орден Октябрьской Революции;
- четыре ордена Красного Знамени;
- Орден Суворова 1-й степени;
- Орден Суворова 2-й степени;
- Орден Кутузова 1-й степени;
- орден Отечественной войны 1-й степени;
- два ордена Красной Звезды;
- медали СССР;
- иностранные награды.
Память
- В память об А. Х. Бабаджаняне в 1978 году его именем названа площадь в Северо-Западном административном округе Москвы.
- (р. 18.2.1906, с. Чардахлы, ныне Шамхорский район Азербайджанской ССР), маршал бронетанковых войск (1967), Герой Советского Союза (26.4.1944). Член КПСС с 1928. Родился в семье крестьянина. По национальности армянин. 1925 добровольно вступил в… …
- (1906 1977), Главный маршал бронетанковых войск (1975), Герой Советского Союза (1944). В Великую Отечественную войну командир механизированной бригады и гвардейского танкового корпуса. С 1969 начальник танковых войск. * * * БАБАДЖАНЯН Амазасп… … Энциклопедический словарь
А. Х. Бабаджанян … Энциклопедия Кольера
Род. 1906, ум. 1977. Советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны командир механизированной бригады и гвардейского танкового корпуса, Герой Советского Союза (1944). С 1975 главный маршал бронетанковых войск … Большая биографическая энциклопедия
- … Википедия
- … Википедия
- (арм. Բաբաջանյան) армянская фамилия. Известные носители: Бабаджанян, Амазасп Хачатурович (1906 1977) главный маршал бронетанковых войск, Герой Советского Союза. Бабаджанян, Арно Арутюнович (1921 1983) советский композитор и пианист … Википедия
БАБАДЖАНЯН - Амазасп Хачатурович (1906 77), сов. военачальник, Гл. маршал бронетанк. войск (1975), Герой Сов. Союза (1944). На воен. службе с 1925. Окончил ускор. курсы Воен. акад. им. М.В. Фрунзе (1942), Высшую воен. акад. (1948). С 1929 командовал стрелк. и … Энциклопедия РВСН
I Бабаджанян Амазасп Хачатурович (р. 18.2.1906, с. Чардахлы, ныне Шамхорский район Азербайджанской ССР), маршал бронетанковых войск (1967), Герой Советского Союза (26.4.1944). Член КПСС с 1928. Родился в семье крестьянина. По… … Большая советская энциклопедия
Бабаджанян А. Х. - БАБАДЖАНЯ́Н Амазасп Хачатурович (190677), Гл. маршал бронетанк. войск (1975), Герой Сов. Союза (1944). В Вел. Отеч. войну ком. механизир. бригады и гвардейского танк. корпуса. С 1969 нач. танк. войск … Биографический словарь
Немцы называли его «Черной пантерой» и за присущую танкистам черную форму, и за быстроту маневра и отчаянную смелость. Появление его танков, сметающих все на своем пути, вносило панику в ряды противника, как правило, не выдерживающего этих стремительных прорывов стальных клиньев. «Черная пантера» – это знаменитый советский военачальник, «танкист номер один» страны, как стали называть его в ту послевоенную пору, когда он возглавил танковые войска Советского Союза, маршал Амазасп Хачатурович Бабаджанян. О его жизненном и боевом пути рассказывает в беседе с нашим корреспондентом дочь маршала – Лариса Амазасповна.
– Отец родился в многодетной крестьянской семье, жившей в высокогорном армянском селе Чардахлы, которое расположено в Шамхорском районе Азербайджана, в так называемом «Нижнем Карабахе». Село это необычное, единственное в своем роде, занесено даже в Книгу рекордов Гиннесса. Еще в царское время отсюда вышли два генерала – Тергукасов и Маркарян. Но подлинную, мировую славу принесла селу Великая Отечественная война. Из 1250 человек, ушедших отсюда в 1941 году на фронт, двое (Баграмян и Бабаджанян) стали маршалами, двенадцать – генералами, семь человек получили звание Герой Советского Союза. Каждый пятый житель села занял высокие командные должности, каждый второй был награжден орденами и медалями. «Из воинов Чардахлы впору делать полк смертников», – говорили в местном военкомате. Говорили так потому, что земляки отца стояли насмерть. Перед боем чардахлинцы по своему обычаю надевали на плечи и спину скрученный белый саван в виде креста. Это означало – идем на верную смерть, готовы погибнуть, защищая свою землю. Каждый хотел, чтобы его род им гордился. Это чувство любви к Родине воспитывалось с младенчества. С раннего детства каждому чардахлинцу внушали: мужчина должен уметь защищать себя, свой род, свой народ. В деревне был культ оружия. В каждом доме были старинные ружья, шашки, сабли. Каждый мальчишка уже в семилетнем возрасте мастерил себе самострел и выходил с подростками пасти скот.
Пасти скот приходилось и моему отцу. Характер у него уже в мальчишеские годы был такой вспыльчивый, что никому и в голову не приходило обидеть его, попытаться стащить овцу из его стада. С этим отчаянным парнем шутки плохи, говорили односельчане. Сам в драку первым не лез, но ответить мог так, что задире на всю жизнь запоминалось. С детства не терпел несправедливости и всегда готов был защитить слабого, прийти на помощь. Подростком отец ушел из школы. А спустя какое-то время, приписав себе в документах два года, поступил в Закавказское военно-пехотное училище в Тбилиси. Может быть, вспомнил, что тот самый знаменитый царский генерал Джаан (Иван) Маркарян приходился ему дядей, и решил пойти по его пути. За плечами у него было только пять классов образования, и в первые месяцы учебы он ни разу не ходил в увольнение – очень много занимался и читал, буквально «проглатывая» книгу за книгой, предпочитая историческую литературу и разнообразные энциклопедии. И добился все же своего – в конце семестра стал круглым отличником и лучшим стрелком.
Службу отец начал в Закавказском военном округе сначала командиром взвода, затем помощником начальника штаба, начальником отделения штаба пункта ПВО в городе Баку. А в октябре 1938 года отца перевели в Ленинградский военный округ в качестве помощника командира пулеметного полка. Первым серьезным испытанием для него стала советско-финская война, в которой он сумел отличиться, проявив и храбрость, и умение вести боевые действия в сложных условиях. Здесь же получил и первое свое ранение.
…Великую Отечественную войну майор Бабаджанян встретил на Западном фронте в должности командира стрелкового полка, которому довелось участвовать в сражениях под Смоленском и Ельней, в обороне Москвы. А в августе 1942 года после окончания ускоренного курса Военной академии им. М.В. Фрунзе Бабаджанян назначается на должность командира 3-й механизированной бригады, входящей в состав 1-й гвардейской танковой армии под командованием Михаила Катукова. Так он находит свое подлинное призвание – становится танкистом. Его бригада принимает участие в боях за Житомир, Бердичев, в знаменитом танковом сражении под Прохоровкой во время битвы на Курской дуге. Это было незабываемое сражение. «Стонала земля, – писал в своих мемуарах Бабаджанян, – масштабы сражения превышали человеческое воображение. Сотни танков, пушек превращались в груду металла. Померкло солнце, его диск почти не был виден за пылью и дымом от взрывов снарядов и бомб».
Фашисты сосредоточили около 19 дивизий, состоящих из новейших мощных танков «Тигр» и «Пантера», на направлении Курск – Белгород. Бабаджанян получил приказ прорвать эту оборону и захватить город Казатин. Он решил войти в город ночью и застать противника врасплох, а чтобы ошарашить его, зажечь огни всех танков, включить все гудки и сигналы. При ослепляющем свете и под оглушительный рев машин войска вошли в город и захватили его. Этот бабаджаняновский прием использовали потом и другие советские танкисты.
Генерал, а впоследствии маршал Михаил Ефимович Катуков, под началом которого воевал Бабаджанян всю Великую Отечественную войну, называл его в своих мемуарах «талантливым танковым военачальником» и писал о нем так:
«...Новый комбриг, ставший после войны маршалом бронетанковых войск, показал себя не только смекалистым, прекрасно знающим военное дело командиром, но и человеком исключительной храбрости. В трудные минуты он мог сесть в танк и возглавить атаку, а если нужно, вооружиться противотанковыми гранатами и швырнуть их в прорвавшуюся в тыл гитлеровскую машину. Амазасп Хачатурович Бабаджанян позже в большинстве операций танковой армии назначался мною командиром передового отряда и был удостоен за успешное форсирование в числе первых реки Днестр и за личное мужество высокого звания Героя Советского Союза».
О храбрости и бесстрашии Бабаджаняна ходили легенды. Одним из самых отважных генералов Красной Армии называл его Георгий Константинович Жуков. Односельчанин Амазаспа Хачатуровича, Маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян все время подчеркивал: «Истинный герой – Бабаджанян! Все свои награды он завоевал в боях!» Да еще в каких боях! Глядя на Бабаджаняна, трудно было представить, что у этого человека были переломаны все ребра. В танке он передвигался, обязательно высунувшись по пояс из люка, не боясь стать удобной мишенью для врага. И даже полученное во время одного из таких танковых рейдов в августе 1943 года ранение – осколок от вражеского снаряда попал ему в горло и перебил трахею – не заставило его изменить привычке командовать танком, высунувшись из люка. Кстати, после этого тяжелейшего ранения он, несмотря на запреты врачей, быстро вернулся в строй, заявив, что долечится после войны.
Соединение комбрига Бабаджаняна особо отличилось в ходе Проскуровско-Черновицкой операции. Воинами бригады совместно с другими частями 1-го Украинского фронта была прорвана оборона противника и с 22 по 24 марта 1944 года освобождены города Правобережной Украины – Трембовля, Копычинцы, Чертков и Залещики. Приказом Верховного Главнокомандующего 20-й гвардейской механизированной бригаде полковника Бабаджаняна было присвоено наименование «Залещицкая», а войскам, принимавшим участие в освобождении городов Чертков и Залещики, объявлена благодарность, и 24 марта 1944 года в Москве в их честь был дан салют двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий.
Войну Бабаджанян, ставший почетным гражданином таких городов, как Ельня, Залещики, Гдыня, закончил в Берлине в должности командира 11-го гвардейского танкового корпуса, став генералом. Позади остались и битва за Москву, и сражение на Курской дуге, важнейшие операции по освобождению Правобережной Украины, Польши, участие в Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской операциях, взятие Берлина, в который танки Бабаджаняна вошли в числе первых, штурм имперской канцелярии и последний танковый залп по Рейхстагу…
– Как сложилась судьба Амазаспа Хачатуровича после войны? – спрашиваю у дочери маршала.
– В 1948 году, окончив Военную академию Генштаба, отец становится начальником штаба 2-й танковой армии, а потом командующим 8-й армией. Он вносит много интересных предложений по повышению эффективности действия танковых соединений. Этому роду войск он уделяет особое внимание и будучи 1-м заместителем командующего войсками Прикарпатского военного округа, а потом и возглавляя Одесский военный округ. Ну, а в последние годы жизни он уже целиком сосредоточился на своей главной военной профессии, став вначале, в 1967 году, начальником Военной академии бронетанковых войск, а спустя два года – командующим танковыми войсками Советской Армии. В 1975 году отцу было присвоено воинское звание Главного маршала бронетанковых войск, а еще через два года его не стало. Даже уже тяжело больной, находясь в госпитале, незадолго до смерти, он продолжал работать, принимал посетителей, вызывал к себе своих подчиненных, требуя от них доклада о ходе выполнения поставленных задач, помогая в их решении. Вот уже почти 40 лет, как нет отца. Память о нем – его книги («Дороги победы», «Танковые рейды», «Люки открыли в Берлине»), записки, многочисленные боевые награды, среди которых – Золотая звезда Героя Советского Союза, четыре ордена Ленина и столько же – Красного Знамени, ордена Суворова, Кутузова, награды Польши, Болгарии… Имя отца носят одна из московских площадей, улицы в Ереване и Одессе.
– Рассказывают, что маршал никогда не забывал села, в котором родился и вырос, и старался помочь землякам…
– Оба маршала – и Баграмян, и Бабаджанян – помогали колхозу в Чардахлы чем могли, доставали технику, машины. Говорят даже, что по распоряжению отца как-то после войны колхозные поля в селе, которое иначе как «маршальским» не называли, пахали танки. Что поделаешь, ведь тракторов в те трудные годы не хватало. Когда отец приезжал сюда и видел, что его односельчане копают картошку, он снимал мундир, засучивал рукава и брал в руки лопату. Две девчонки не успевали за ним складывать в корзины выкопанную картошку. А он возвращался – проверял, чтобы ни одного клубня в земле не осталось. При этом повторял: «Работаешь в поле – не бойся навоза, воюешь – не бойся смерти». А потом все гости и жители села собирались в огромном клубе. В зале на 700 – 800 человек накрывали столы, выставляли бутылки с водкой и крепчайшим домашним самогоном, который местные жители называли почему-то «ишачья смерть». Когда Баграмяну в первый раз попала рюмка с этим самогоном, он ее только пригубил и еле выдохнул: «Что это вы пьете?!», а Бабаджанян, чтобы не спасовать перед земляками, выпил весь стакан залпом. Оказавшись в родной деревне, маршалы расслаблялись, с удовольствием говорили на армянском языке, который конечно же не забыли, делились воспоминаниями детства и юности, рассказывали смешные истории, анекдоты. Когда веселье было в самом разгаре, посылали адъютантов за своими друзьями детства в соседние села. После угощения женщины и дети шли домой, а мужчины собирались в местной сельской школе. Отец садился за свою парту и говорил: «Задавайте жизненные вопросы!» Когда к нему обращались: «Товарищ маршал!», он перебивал: «Говорите Амаз или дядя Амаз!» Однажды кто-то спросил его, думал ли он в молодости, что станет маршалом, Героем Советского Союза. И он ответил: «О званиях думать не надо, просто учись воевать, учись Родину защищать. А Родина сама воздаст тебе должное, то, что ты заслужил».
Валерий Асриян