Лев николаевич задов-зиньковский - начальник контрразведки революционной повстанческой армии украины нестора махно. Кто он, Лева Задов

Лев Яруцкий. Кто, он Лева Задов? Глава из книги "Евреи Приазовья".

В Армии Нестора Махно, как свидетельствует Петр Аршинов, автор "Истории махновского движения", было не мало евреев, но народная память сохранила имя только одного из них - имя Левы Задова, одного из ближайших сподвижников Нестора Ивановича. Имя Левы Задова - Льва Николаевича Зиньковского - обросло таким количеством домыслов и легенд, что не вольно напрашивается вопрос: так кто же в действительности такой, Лева Задов?
Упомянутый выше П. Аршинов дает такую характеристику Л. Зиньковскому (Задову): "Начальник армейской контрразведки, а в последствии - комендант особого кавалерийского полка. Рабочий. До революции пробыл свыше 10 лет на каторге (!?) по политическому делу. Один из активнейших деятелей революционного повстанчества".
Характеристика вроде лестная, но я убежден, что Л. Зиньковский, более известный как Лева Задов, отнюдь не относился к числу лиц, составляющих гордость еврейского народа. Но, как из песни слов не выкинешь, так из махновщины не выкинешь Леву Задова.
А вот какую характеристику дает Леве Задову незабвенный наш классик Алексей Толстой в трилогии "Хождение по мукам":
"Имя Левки Задова знали на юге все не меньше, чем самого батьки Махно. Левка был палач, человек такой удивительной жестокости, что Махно будто бы даже не раз пытался зарубить его, но прощал за преданность...".
Еще несколько строчек: "Левка Задов сидел, пышно кудрявый, румяный, наслаждаясь властью над человеком, ужасом, который он внушал". Он смотрит на Рощина взглядом, "в котором не было ничего разумного и человеческого...".
На уроках литературы я, учитель, зачитывал вслух эти строки - "в назидание потомству". А еще до этого, подростком, с увлечением читал эти страницы о коварном батьке Махно и его палаче Левке Задове. Читал и верил каждой строчке, каждому слову.
А следовало ли так верить?
Алексей Толстой, пользуясь, как художник, правом вымысла, своего Леву Задова, конечно, выдумал. Выдумал от внешности героя до его биографии.
На самом деле Л. Зиньковский не был одесситом, как писал о нем А. Н. Толстой. Он родился в 1893 году в еврейской земледельческой колонии Веселая в семье крестьянина.
Пишут, что у отца Левы было всего лишь две десятины земли и одиннадцать детей. В 1900 году семья переехала в Юзовку, где ее глава занялся извозом. Таким образом, Алексей Толстой, в общем-то, прав, когда писал, что Левка Задов - сын биндюжника, но только не с Пересыпи, а из Юзовки.
Замечу, что дата переезда Задовых в Юзовку представляется сомнительной: брат Л. Задова - Даниил Зотов-Задов - родился в Юзовке в 1898 году. Следовательно, переезд из Веселой в Юзовку состоялся двумя-тремя годами раньше.
Работая над этой книгой, я набрел на любопытнейший документ: подворную перепись еврейской земледельческой колонии Веселая за 1890 год. И выяснилось, что никаких Задовых в Веселой, основанной в 1845 году переселенцами из еврейских местечек Могилевской и Витебской губерний, никогда не было. Зато были Зодовы. Перечислим их, зафиксированных в подворной переписи за три года до рождения Левы Задова.
Зодов Маше Аврумович проживал в доме из одной комнаты, правда, большой. Ни земледельческих орудий, ни скота не имел. На земле не работал, а надел свой отдал зятю, колонисту той же колонии Морозову Эле. Последний половину прибыли отдавал тестю. Три дочери Эли вышли замуж, так что Моше Зодов был, по-видимому, пожилым человеком, раз он имел три замужние внучки.
Другой Зодов, Юдель Гиршевич, в колонии не жил вообще, а свою половину надела отдавал внаем.
Зодов Ицхок Гиршевич (видимо, брат Юделя) в 1890 году имел уже четыре сына (в примечании сказано: "два сына еще малы") и две дочери. Был у него дом в две комнаты и конюшня, крытые соломой. "В порядочном состоянии", фиксирует подворная перепись. Ицхок Гиршевич владел бричкой, катком, парой лошадей, растил двух телят и лошака. Сельскохозяйственных машин не было. Обрабатывал полнадела вдвоем со старшим сыном, наёмных рабочих не держал.
Тут надо напомнить, что переселенцы из Белоруссии и Прибалтики получили наделы по 40 десятин. Правда, в некоторых еврейских колониях выделили только по 30, а остальное шло в общественный фонд, из которого можно было арендовать дополнительную площадь. Таким образом, полнадела Ицхока Гиршевича составляла 15 десятин (другая половина принадлежала, надо полагать, Юделю Гиршевичу). Арендовал он из общественного фонда еще три десятины, то есть всего обрабатывал 18 десятин. В среднем на семью в еврейских колониях приходилось по 14 десятин. Если выяснится, что Ицхок - отец Левы Задова, то заявление последнего, что их семья располагала только двумя десятинами, - обычная в ту эпоху формула "хорошего" происхождения "из бедной крестьянской семьи".
Но в том-то и дело, что затруднительно определить, кто из перечисленных Зодовых - отец героя нашего рассказа. Понятно, что наивно было бы искать в колонии Веселой Николая - таких имен евреи-крестьяне своим детям не давали. Я разработал несколько версий происхождения Левы Задова, но все они неудовлетворительны и не проясняют вопроса. Поэтому не стану утомлять читателя подробностями своих рассуждений и разысканий. Скажу только: русифицировав впоследствии свои имена, выбрав себе православное отчество, один из братьев изменил в своей первородной фамилии - Зодов - гласную и стал Задовым, а другой -согласную и стал Зотовым.
Лева Задов, если принять во внимание его природные способности, вполне мог бы окончить с золотой медалью реальное училище (как придумал А. Толстой), если бы он туда поступил. Но Левку отдали в хедер (начальная еврейская школа), где меламед два года учил его писать и читать. В русской школе, как я понимаю, он вообще не учился. С трудом представляю себе, как мог начальник контрразведки махновского корпуса, а впоследствии полковник госбезопасности НКВД составлять деловые бумаги, а ведь приходилось же писать рапорты, отчеты, докладные записки, протоколы, наконец, приговоры.
Но до этого еще далеко.
Что же касается воспитания, то нетрудно понять, почему Левка не усвоил тонких великосветских манер. Когда я думаю об его отце (он умер в 1910 году), мне почему-то вспоминается фраза Бабеля о том, что отец Бени Крика даже среди биндюжников считался грубияном.
М. Е. Земцов, автор книги "Еврейские крестьяне" (1908), в начале века писал об обитателях еврейских земледельческих колоний Екатеринославской губернии: "Обычные черты городских ремесленников - бледность, худоба и физическая недоразвитость - все еще видны в колониях, но в ряду с этим попадается другой тип - деревенских здоровяков-хлеборобов, с тем особым отпечатком физической силы и неуклюжести, который так свойственен земледельцам".
Лева Задов принадлежал ко второму типу. Знавшие его взрослым вспоминают о нем, как о высоком атлете, обладавшем богатырской силой. Он был совсем еще мальчишкой, когда уже начал подрабатывать на мельнице: таскал тяжелые мешки с зерном, мукой. А потом устроился в доменный цех Юзовского металлургического завода каталем.
На заводе в то время действовала небольшая организация анархистов - человек 5-6. Задов становится анархистом, распространяет нелегальную литературу, организовывает митинги и стачку. Так пишут о нем сегодня. Мне, откровенно говоря, не верится что-то в это. Сам Зиньковский на допросах в НКВД заявил, что он беспартийный, а с 1913 года по 1921 год был анархистом-коммунистом. Но что совершенно вне сомнений: в грабежах он участвовал. Правда, они их называли красивым словом "экспроприации", сокращенно: эксы. Добывали, дескать, средства на партийную революционную действительность. Лева показал себя очень способным экспроприатором: только в одном 1912 году он трижды участвовал в подобных делах. В Рутченково они напали на артельщика местного рудника, на станции Дебальцево - на железнодорожного кассира, а в Карани ("возле Мариуполя", уточнит Лева для энкевэдешного следователя) он ограбил - будем называть вещи своим именами - почтовую контору. В 1913-м - арест, суд, и Лева получает 8 лет каторги.
Следствие длилось два года, которые Лева провел в Юзовской тюрьме, затем сидел в Бахмуте, Луганске, Екатеринославе. Февральская революция освободила его как политзаключенного. Задов снова в Юзовке на металлургическом заводе. Металлурги и шахтеры выбирают его депутатом городского Совета.
Весной 1918 года он записался добровольцем в красногвардейский отряд, вместе с ним отступал из Донбасса в Царицын, участвовал в тяжелых боях, в которых проявил смелость и смекалку, из рядового скоро вырос в командира. Ненадолго. Вот его собственные признания:
"В августе 1918 года к нам в отряд прибыло распоряжение из Царицына о том, что мы становимся регулярной частью Красной Армии. Были и присланы деньги для выплаты зарплаты. Мне, как начальнику штаба, полагалось 750 рублей, а рядовому красноармейцу - 50 рублей. Я, как анархист, с этим положением не согласился. И с согласия командира отряда Черняка выехал в Козлов в штаб Южного фронта, а оттуда был направлен на Украину, в тыл немцам...".
Последнее не совсем точно, не направлен он был, а сам направился. Впоследствии ему напомнили об этом, посчитав дезертиром. Как бы там ни было, но в оккупированной немцами Украине он примкнул к Махно. Было в то время Леве Задову 25 лет.
Он участвовал во всех крупных операциях и походах Махно. В том числе и в штурме Мариуполя. В марте 1919 года. Здесь была создана так называемая инициативная группа, в обязанности которой входило получение от буржуазии наложенной на нее махновцами контрибуции и реквизиция одежды для партизан-повстанцев. Входили в эту комиссию, чуть ли не возглавляли ее братья Лев и Даниил Задовы. Старший из братьев показал потом на следствии, что "работал" он в Мариуполе до середины или конца мая. Эти показания точны.
Кстати, в Мариуполе жила одна из шести сестер Левы Задова (остальные жили в Юзовке). Это сведения на 1937 год.
Не знаю ее фамилии по мужу, неизвестна мне ее судьба: то ли она успела эвакуироваться, то ли легла со своими детьми и близкими в противотанковый ров у Агробазы с тысячами других мариупольских евреев, расстрелянных гитлеровцами в октябре 1941 года.
Но вернемся в годы гражданской войны.
Однажды (дело было летом 1920 года, когда штаб Махно расположился в селе Туркеневка) к батьке подошел Федор Глущенко, сказал, что ему надо сообщить нечто очень важное. У Махно были срочные дела, он отмахнулся: "Доложи моему заместителю Куриленко".
Разыскав Куриленко, Глущенко честно признался, что был захвачен красными, и в Харькове чекисты пытались его завербовать. Чтобы вырваться, он дал согласие убить Махно. С этим его и отпустили в сопровождении Якова Дурного.
Куриленко немедленно разоружил и арестовал "манцевских шпионов", как назвали их по фамилии В. Манцева, возглавлявшего Всеукраинское ЧК. Их расстреляли без долгих разговоров, но в рассказе Глущенко была еще одна деталь: ему дали еще задание "прощупать" Леву Задова и постараться завербовать его. И некоторые члены штаба потребовали, чтобы Лева Задов тоже был расстрелян.
Последний в это время находился в пехотном полку, где исполнял обязанности помощника комполка. Дела эти были ему знакомы: еще в конце восемнадцатого организовал он на Мариупольщине полк, и повстанцы избрали его помощником командира полка.
С этой должности он ушел, когда заболел тифом, а после выздоровления его включили в "инициативную комиссию", о которой мы писали выше.
Смерти Задова требовали очень влиятельные люди: Алексей Марченко, Пузанов, Левка Голик, начальник махновской контрразведки. По тем горячим временам схлопотать бы Левке Задову пулю от своих, то есть от махновцев, и закончилась бы его молодая жизнь в украинском селе Туркеневка. Но его спасла Галина Андреевна Кузьменко, жена Махно. "Мать" Галина вместе с Левой работала в комиссии контрразведки, которая ведала жизнью и смертью "клиентов" (это когда контрразведку лишили карательных функций и она не могла больше убивать без разрешения). Тогда она его и узнала хорошо, прониклась к нему доверием и симпатией. Влиятельная супруга батьки вступилась за него, и это решило дело.
В одном из следственных документов НКВД Л. Н. Зиньковский - Задов фигурирует как близкий личный друг жены Махно - Галины. Не делаю никаких намеков: за что купил, за то и продаю.
Так случилось, что имя Л. Зиньковского - Задова оказались прочно связанным с рассказами о зверствах махновской контрразведки.
Несколько лет назад в мои руки попал 1-й том антологии "Литература русского зарубежья", и там прочитал такие строки: "Случайно застигнутая у моста женщина с девочкой, оказавшаяся женой какого-то неместного профессора, успевшего уйти с добровольцами, была отправлена в махновскую контрразведку, и когда Лева Задов, начальник контрразведки, услышал, что муж ее там, на той стороне, он сразу в упор пальнул из тяжелого нагана. Не зная, как поступить с рыдавшим над трупом матери ребенком, Задов произвел еще один выстрел, и у трупа матери калачиком навеки свернулся минуту назад плакавший ребенок".
Эти строки написал в Берлине 20 июля 1922 года Зиновий Юрьевич Арбатов.
Конечно, в 1938 году Л. Н. Зиньковский - Задов не подлежал суду за махновские деяния, так как еще 2 ноября 1927 года постановлением Президиума ЦИК СССР "Об амнистии" махновцев освободили от ответственности за действия во время гражданской войны.
Но амнистия - не реабилитация. Это отпущение грехов, прощение, но не констатация того, что состава преступления не было.
Преступления были, и еще какие.
Но, чтобы правильно понять события и поступки, которые совершались "на той далекой, на гражданской", мы должны судить о них в контексте времени. Ведь тогда не только Ленин считал, что революцию в белых перчатках не делают. Точно такого же мнения придерживались и махновцы. Да и контрреволюционеры делали свое дело, обходясь без этой детали аристократического туалета.
И вот что интересно: творились эти немыслимо, невыразимо жестокие дела во имя счастья народа, его светлого будущего, полной социальной справедливости и других не менее благородных идей.
Левка Задов тоже был уверен, что "защищает великую идею". Видимо, по этой причине он никогда публично не протестовал против подобных обвинений в свой адрес. А может быть, просто крыть было нечем.
Но вот другое воспоминание - воспоминание об отце сына Л. Н. Зиньковского, полковника в отставке Вадима Львовича Зиньковского:
"...Я в жизни не слышал от отца не только матерщины, но даже грубого слова. На примере отца и матери я не представлял, что в семьях могут быть скандалы. Отец был только "Левушка", мама - "Верунчик" или "Верусик". Он был добр и ласков - такое не забывается никогда, хотя ни силушкой, ни характером твердым судьба его не обидела".
И это тоже о нем - Льве Николаевиче Зиньковском - Задове:
Но проследим его путь до конца.
Как я писал выше, Лева Задов был рядом с батькой Махно на всех извилистых путях его походов и судьбы. Постоянно держа возле себя Даньку, младшего брата, он вместе с махновской армией совершил головокружительный рейд по деникинским тылам и "строил" анархическую "безвластную республику" со столицей в Екатеринославе.
Когда красные, разгромив Деникина при весьма существенной помощи украинских повстанцев, вернулись, они по-прежнему враждебно отнеслись к махновцам. Армия батьки побеждена была сыпным тифом, она больше не существовала. Лева и Даня Задовы были в числе 40-50 человек, которые спасли больного тифом батьку. Когда Нестора Ивановича устроили в надежном безопасном месте, братья двинулись в Юзовку.
Лева прятался у сестры, а Даня - у матери. Недели через две из уголовного розыска пришли два человека и арестовали Даню. Любопытная деталь: не чекисты пришли, а из угрозыска. Даньке не было еще и 22 лет, но жизненного опыта он поднакопил порядочно. По дороге в отделение милиции он пообещал своим "ангелам-хранителям" хорошее вознаграждение. Если они его отпустят, он выроет махновские клады и - век свободы не видать - принесет им. И Даньку отпустили, не доведя до милиции. Он - немедленно к старшему брату. Ранней весной 1920 года они оба снова у Махно.
Осенью того года после примирения батьки с советской властью братья участвовали в разгроме Врангеля. Для операции в Крыму Махно выделил две группы: кавалерийскую и пехотную. Последней командовал Петренко, а Лева Задов был назначен ее комендантом. Что это за должность такая, сказать трудно. Особистом, что ли, был при пехотной группе Лева Задов, или своеобразным комиссаром? Но факт: Сиваш он форсировал, в боях участвовал. Когда же Фрунзе, вероломно нарушив условия договора, начал разоружать махновцев, Лева вместе с группой бойцов (среди них был и Данька) сумел вырваться из Крыма. В чем в чем, а в мужестве и отваге Леве Задову никто не отказывал. Только в декабре 1920 года добрался он со своей группой в махновские места и присоединился к Нестору Ивановичу.
В метаниях Махно по Украине и России после того, как советская власть в третий раз объявила его вне закона, братья Задовы были рядом с батькой, как никогда раньше. Нестор Иванович сам писал, что Зиньковский выносил его, раненного, из огня "почти на руках", что последние сотни километров он находился под неусыпной охраной своего верного соратника.
О роли Левы Задова при переходе Днестра в Румынию 28 августа 1921 года рассказывает в своих воспоминаниях Виктор Белаш. Сам бывший начштаба махновской армии в том эпизоде не участвовал, значит, писал по рассказам очевидцев, возможно, самого Л. Н. Зиньковского, с которым в 20-е годы встречался в Харькове.
"27-го августа к вечеру достигли реки Днестр. Здесь Махно выступил с речью, в которой подвел итог и осветил дальнейшую перспективу повстанческого движении.
Повстанцев, которые не пожелали сложить оружие и уйти за границу, организовали в отряд и поручили (с целью отвлечь от переправы силы красных) завязать бой северней г. Каменки. Леве Задову поручалось изучить и организовать переправу.
Задов с отрядом человек в 20 выехал к реке. Вскоре они под видом красного карательного отряда, преследующего махновцев, сблизились с отрядом пограничников. Дабы усыпить бдительность пограничников, Задов закричал им: "Это вы вызывали нас на помощь? Где махновцы? Пора кончать!". Отряды сблизились, и махновцы без выстрела обезоружили пограничников.
Через границу была переправлена первая пробная группа, которая была нормально принята румынами, и после переговоров с ними был дан сигнал к переходу Днестра остальными повстанцами.
Уже у самой воды Задов снял с пальца золотое кольцо с камнем и отдал его беременной Галине Андреевне (жене Махно), объяснив, что это единственная ценность на весь отряд, и, возможно, румыны не посмеют ее обыскивать, и это хоть как-то, на первых порах, сгладит нужду, которая их ждет на том берегу.
А на том берегу повстанцы были обезоружены и интернированы".
Исключение было сделано только для самого Махно, его жены Галины Андреевны, да еще Л. Задова и его брата, им разрешили жить в Бухаресте.
Жить, однако, было не на что. Задовы добровольно отправились в лагерь для интернированных, затем попали в город Гимеш, где работали на лесопилке. Влачили они там жалкое существование.
А куда же делись, правомерно спросить, те сокровища, которые, по рассказам, награбили руководители махновщины?
А клады были. И немалые. И уж кто-кто, а Лева Задов знал место их захоронения. Однако перед бегством за рубеж махновский отряд подвергался такому беспощадному преследованию, что не в воле батьки было выйти к месту зарытых сокровищ.
В 1924 румынская сигуранца создала террористическую группу для заброски ее в СССР. Л. Н. Зиньковский - Задов согласился эту группу возглавить. Переправившись через Днестр, Задов воскликнул:
- Ребята, ну его к черту, этот террор. Пошли сдаваться.
С братьями Задовым и Зотовым (в Румынии Даня взял себе этот псевдоним) чекисты обошлись более чем любезно. Подержали, правда, немного в тюрьме: потерпите, пока проверим ваши показания. Через каких-нибудь три месяца освободили. Мало того: обеспечили жильем, трудоустроили. На приличные должности с неплохим жалованьем. И где? В ГПУ.
Невероятно!
Но факт.
Человеку с такой громкой известностью на Украине, какой пользовался Лева Задов, сразу же "за просто так" простили все прегрешения против советской власти?
В этом интригующем месте повествования я должен рассказать о человеке, с которым в 70-е годы, наезжая в Кишинев, я вел знакомство. Этот человек, Алексей Самойлович Яроцкий, попал на Колыму не в классическом, тридцать седьмом, а гораздо раньше, и провел в том благословенном, краю лет двадцать пять, если не больше. Он поражал меня сильным характером, аналитическим умом и энциклопедической, осведомленностью о людях и событиях, на упоминание которых в те времена был наложен строжайший запрет.
Мы подолгу беседовали с Алексеем Самойловичем на различные темы, в том числе и о Махно, которым я уже в те годы интересовался. Однажды Алексей Самойлович сказал мне:
- Знаете ли вы, что Левка Задов купил себе теплое местечко в ГПУ-НКВД, выдав чекистам места, где были захоронены клады батьки Махно? Что Нестор Иванович в бытность свою в Париже пытался "выцарапать" с Украины запрятанные там сокровища - это неопровержимый факт. Что с этой целью посылал он в родные места верных людей - тоже факт доказанный… Так столь уж невероятно предположение, что батько такое же поручение дал и верному Левке Задову?
Поручиться, что версия, которую сообщил мне Алексей Самойлович Яроцкий, не легенда, а факт, я не могу, но представляется более чем вероятным, что великодушие чекистов себе и своему брату Зиньковский - Задов купил, выдав ОГПУ махновские клады [см. примечания. С.Ш.].
Что же было дальше?
Лев Николаевич Зиньковский оказался способным чекистом, в Одессе ведал заграничной разведывательной сетью, раскрыл несколько групп террористов. Не липовых, а всамделишних.
Вот список его поощрений. 1929 год. Благодарность ГПУ УССР и денежная премия за ликвидацию крупного диверсанта. Зиньковский брал его лично и, был при этом ранен в руку. В том же году ему вручили маузер с золотой монограммой: "За боевые заслуги". Через три года Одесский облисполком награждает его именным боевым оружием - за активную и беспощадную борьбу с контрреволюцией. 1934 год. Денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов.
Его арестовали 3 сентября 1937 года. Обвинили в связях с иностранными разведками, прежде всего с румынской. Однако никаких доказательств следствие представить не сумело. Даже такой нецеремонившийся орган, как особое совещание НКВД СССР, не утвердил обвинение и направил дело на доследование. Тогда следователь Я. М. Шаев-Шнайдер применил к Зиньковскому "особые методы", и Лев Зиньковский признал, что он работает на румынскую, английскую и еще какие-то разведки.
Самого Шаева-Шнайдера расстреляли в 1939 году, установив, что тот занимался фальсификацией следственных дел. Но к тому времени Лев Николаевич Зиньковский - Задов уже год лежал, расстрелянный, в земле сырой.
Что стало с семьей Л. Н. Зиньковского - Задова, догадаться не трудно. Для начала его жену с двумя детьми и старушкой-матерью выселили из трехкомнатной квартиры. Потом Веру Матвеенко, уроженку Кременчуга, посадили в тюрьму, но, к счастью, вскоре - через год с лишним - выпустили. Ее и Левы Задова дочь Алла погибла в бою, защищая Севастополь. А сын, Вадим Львович, 1926 года рождения, с января сорок четвертого в Красной Армии, фронтовик, награжден боевыми орденами. В 1977 году Вадим Львович Зиньковский вышел в отставку в звании полковника. Два его сына - внуки Левы Задова - стали офицерами Советской Армии. Подрастают четыре правнука Льва Николаевича Зиньковского - Задова.
Да, ничего не скажешь, с историей нашей не соскучишься, если вчерашние герои оказываются преступниками, а преступники (в кавычках и без) - героями.
Не скрою, мне трудно избавиться от стереотипов, полученных в юности, в частности, при чтении трилогии Алексея Толстого. И потому я решил рассказать все, почти все, что знаю о Леве Задове. Пусть теперь читатель сам себе ответит на вопрос, вынесенный в заголовок этой главы.

Примечания.
Не так давно я наткнулся на любопытный факт и считаю нужным его здесь привести. Эдуард Шарапов в своей статье "Те, кто был под Ровно" (Красная звезда, 19.05.2001 г.) повествующей о Герое Советского Союза, разведчике Дмитрии Николаевиче Медведеве авторе книг "Это было под Ровно" и "Сильные духом" приводит следующее:
"…В 20-е годы молодой чекист Медведев боролся с белогвардейскими и националистическими бандами в Бахмаче и Старобельске, с саботажем и диверсиями на шахтах в Ростовской области. В середине 1922 года он был направлен на работу в Одессу, где в ту пору активно действовали противники Советской власти.
Еще будучи председателем ЧК в Старобельске, Медведев познакомился с махновцем Левой Задовым, имя которого наводило страх на жителей окрестных сел. Это знакомство пригодилось Медведеву при проведении одной операции, когда он работал уже в Одессе.
Чекистам стало известно, что сбежавший за границу Нестор Махно вознамерился вернуть себе клад, спрятанный им на советской территории. Темной ночью с румынского берега отчалила лодка с махновскими эмиссарами. В нужном месте их встретили чекисты, произнесли условный пароль и повели в хутор. Среди четырех махновцев выделялся громадным ростом и могучей фигурой руководитель. Чекистов было всего двое, и в случае схватки за ее исход поручиться было сложно.
Когда группа вошла в большой сарай, Дмитрий отозвал Задова в сторону и заявил, что давно следит за ним, знает, что тот не во всем разделяет взгляды Махно и что наступила пора покончить с прошлым. Чекист положил руку ему на плечо и тихо сказал, что надо сдать оружие.
Задов решился. Он скомандовал бандитам подчиниться, и сам первым бросил пистолет. Позже он помог отыскать клад Махно, и богатства были переданы властям. Бывший доменщик и бывший бандит Задов сменил фамилию и начал новую жизнь".

Что сказать, любопытно, согласитесь.
[Сергей Шведов]

- Ты кто, проститутка? Придёшь ко мне ногти чистить...

Девочка заплакала, и пошла ябедничать на меня училке. А я всего лишь повторил, обращаясь к ней, фразу махновца Лёвки Задова из накануне просмотренного фильма "Хождение по мукам"))

Надо сказать, что советскому кинематографу иногда удавалось создать безумно симпатичные образы всякого рода негодяев.)

Лёвка Задов - один из них. Все его фразы расходились на цитаты. Например, эта, в ответ на улыбку оппонента: "спрячь зюбы, вирву!"

Хотя, конечно, образ был совершенно опереточным, особенно в первой версии фильма. Сравните - один и тот же эпизод:

А интересно, каким он был на самом деле, как сложилась его судьба?

Лёвка родился в многодетной еврейской семье Зодовых на Донбассе. Позже он сменит фамилию на Задов, а его брат-сослуживец на Зотов. Многие его знали под фамилией Зиньковский...
Лёвка принадлежал к тому, иногда встречающемуся типу богатырей-разбойников, которые редко умирают своей смертью, они становятся либо отъявленными бандитами, либо героями-полководцами. Двух метрового роста, косая сажень в плечах, Лёвка работает на металлургическом заводе в Юзовке (Донецке), здесь же увлекается идеями анархизма. На практике это означает занятие экспроприациями, а если говорить прямо, то грабежи и разбой. В 1913 году Задова отправляют на каторгу, и только февральская революция 1917 года, позволяет ему вернуться на родину.

На фото Лев Задов с братом Даниилом Зотовым

Вихрь революции подхватил удалого Лёвку, он становится правой рукой Нестора Махно, возглавляет разведку, воюет против Врангеля в Крыму, злодействует.

Его именем пугают детей, слава о громиле-махновце гремит на всю Украину. Чем то он похож на Григория Котовского, даже внешне...

В 1921 году батьку Махно окончательно разбили, и он вынужден был бежать в Румынию. Вместе с ним там же оказались и браться Задовы.
Три года в эмиграции, три года попыток организовать сопротивление и диверсионные группы.

В 1924 году Задов с группой диверсантов переходит границу...и тут же сдаётся НКВД.
Кается, обещает искупить кровью, вспоминает своё пролетарское происхождение и эпизоды борьбы с белогвардейцами.
Его оставляют на свободе. Семья, жена, дочка...

И успешная карьера в НКВД. Такие люди там оказались очень нужны.
Лев Николаевич Зиньковский не знает жалости к врагам Советской власти, особую жестокость он проявляет по отношению к остаткам махновцев, своих бывших товарищей...

К середине 30-х годов Лев Николаевич - заслуженный и авторитетнейший ветеран одесского УНКВД...
На фото он в центре, со своими сослуживцами.

Ну, не трудно догадаться, что сколь верёвочки не виться...в петлю она свилась в 1937 году.

Осталось свидетельство Константина Феодосьевича Штеппа, профессора, сидевшего с Зиньковскеим несколько дней в одной камере:

Сидел с нами и другой чекист, один из самых красочных людей, каких мне пришлось встречать в жизни.

Это особенность советской системы, что наиболее сильные в каком-либо отношении люди здесь либо рано или поздно уничтожаются, либо они абсорбируются властью. Одни — авангардом трудящихся — партией, другие — авангардом самой партии — НКВД.

Второго сокамерника звали Зиньковским (Зинковским).

Это был тот самый Левка Задов, когда-то бывший начальником махновской контрразведки, которого описал в одной из своих повестей Алексей Толстой.

Громадного роста, грузный, с веснушчатым лицом и рыжий, он, действительно, должен был производить жуткое впечатление на людей, попавшихся ему в руки. А таких было не мало, так как махновская контрразведка в жестокости не уступала ЧК.

Признаюсь, и мне стало как-то не по себе, когда я узнал от Зиньковского, с кем имею дело.

Зиньковский рассказал нам, своим сокамерникам, историю своей жизни.

Сын еврея — арендатора из Слободской Украины, он вырос в довольно состоятельной семье.

Зиньковский стал анархистом, впутался потом в террористический акт, за что и получил восемь лет одиночного заключения.

Рассказывал, как свыкся со своим положением, полюбил свою камеру. Когда пришло освобождение, он пошел на горку и долго искал окно своей камеры. Почувствовал, что за этим окном осталась немалая часть его жизни, кусочек души, который мы оставляем всюду, куда заносит нас судьба. Мы оставляем этот кусочек и в каждом человеке, с которым доводится нам встречаться...

После тюрьмы начались для Зиньковского годы скитания в поисках насущного хлеба. Это была самая интересная полоса его жизни. Он мог очень занимательно о ней рассказывать. Кем он только ни был в эти годы, и с кем только ни сталкивала его судьба!.. Многое из его рассказов я забыл, но особенно врезалось мне в память, как он занимался позолотой церковной утвари под именем Золоторевского.

Чтобы легче добывать клиентуру, он выдумал, будто выполняет свою работу по обету, бесплатно. И так как он по документам был выкрестом, ему верили и охотно давали работу.

Имея дело с золотом и серебром, он жертвовал свой труд, а материалом, которым его снабжали заказчики, себя вознаграждал. Кроме того, его всюду радушно принимали, не подозревая, что имеют дело с бывшим каторжником, да еще и террористом.

Этот род деятельности познакомил Зиньковского близко с духовной средой. В своих рассказах он подходил к ней с добродушным юмором, без почитания и без насмешки.
Перед революцией Зиньковский был чем-то вроде коммивояжера. Успел к тому времени связаться со своей партией, и как только Махно начал формировать свои отряды, он очутился в его лагере.

Благо, Гуляй Поле было недалеко от его родных мест, и многих из гуляйпольцев он знал лично, как и они его знали.

Как случилось, что он, не будучи жестоким человеком, взял на себя жестокое дело, Зиньковский не объяснял.

Так случилось!
< >
В НКВД Зиньковский дослужился до высоких постов. Перед арестом он был уж начальником отдела областного управления.

Непосредственную причину своего ареста, как и большинство заключенных, он не знал. Бывшая его деятельность на службе Махно была делом далекого прошлого, она всем была хорошо известна и не мешала ему почти двадцать лет двигаться по служебной лестнице.
Так что это, казалось, не могло быть причиной ареста. Зато нашлись связи не столько личного, сколько служебного порядка с людьми высокопоставленными и в «органах» (обычное в кругу чекистов обозначение их ведомства), и в партийном аппарате.

Они оказались «врагами» и по этой причине «сели». За «связи» же сажали даже шоферов и курьеров.

Зиньковский был повыше. Его непосредственным начальником одно время был Лаплевский, сменивший собою Балицкого на посту наркома внутренних дел Украины.

Леплевский «сел» и, по-видимому, был уже расстрелян. Этого было вполне достаточно и для ликвидации Зиньковского.

Как и каждый приговоренный, Зиньковский надеялся на помилование или пересмотр дела, но вместе с тем мобилизовал свои последние внутренние ресурсы (пользуюсь советскими словесными трафаретами), чтобы в момент экзекуции не потерять достоинство.
Помню, в один пасмурный день, когда у нас в камере было особенно тягостно, Зиньковский долго ходил из угла в угол, ходили мы по очереди, так как размеры камеры позволяли ходить только одному человеку — пять шагов вперед и пять шагов назад, Зиньковский подошел ко мне и задал мне вопрос, настолько неожиданный, что в первый момент я даже опешил.

— Помогите мне понять одну вещь, сказал он. — Всю жизнь я об этом думал и никогда сам этого не мог понять. Что это значит: «смертию смерть поправ»?

Я был озадачен. Я понимал, что от меня ждут объяснения не по катехизису, а какого-то, если не более глубокого, то более доступного. Но что я мог сказать? Понимал ли я сам тогда великий смысл этих слов?
< >
Весь следующий день мы ни о чем больше не говорили. Левкович и я лежали на своих койках, Зиньковский тяжело ходил по камере, лишь изредка останавливаясь и сжимая виски руками.

Ночью позвали и Зиньковского. Он взял вещи — они у него всегда были собраны, пожал руку Левковичу, подошел ко мне и крепко меня обнял.

С достоинством бы, — прошептал он.

Молитесь, — сказал я ему совсем тихо.

Попробую, — так же тихо ответил он.

Засов задвинулся. Больше я Зиньковского-Задова не видел. Но я узнал после, уже на воле, что его в ту же ночь расстреляли. Удалось ли ему сохранить достоинство, о чем он так беспокоился, не знаю.

В 1938 году Лев Задов-Зиньковский был расстрелян.

Хотя, есть два свидетельства о смерти, впрочем, это уже не принципиально.

Вот таким он был, баловень революции, легендарный Лёвка Задов.

- Спряч зюбы, вирву!

Образы многих исторических личностей входят в наше сознание исковерканными, неправдоподобными, такими, как их полагалось изображать по идеологическим причинам. Между тем собственная судьба таких личностей гораздо интересней и необычней, чем пишется в "романах". Сегодня перед нами предстанет подлинная (по возможности) биография правой руки Нестора Махно , начальника контрразведки махновской армии Левы Задова.

Литературный, а затем и киношный образ Левки Задова известен нам в интерпретации главного враля советской литературы 30-х годов Алексея Толстого .

Вспомним описание начальника контрразведки в романе "Хождение по мукам ":"Сейчас же вошел, несколько переваливаясь от полноты, лосняшийся, улыбающийся человек в короткой поддевке, какие в провинции носили опереточные знаменитости и куплетисты... “А ну, подивись на меня, - сказал человек в поддевке, - я Лева Задов, со мной брехать не надо, я тебя буду пытать, ты будешь отвечать...”
В этом описании нет и слова правды. В Гуляйпольском музее мне показывали редчайшие снимки - махновцы на привале. Среди группы лихих парней, опоясанных пулеметными лентами, выделяется высоченная, под два метра, фигура худощавого, но широкого в плечах вояки с "пудовыми" кулаками - это и есть Лева периода гражданской войны. Ложным является и нарочитый одесский акцент, воспроизведенный Толстым , ведь Лева Задов стал одесситом уже после войны, а до этого он был Львом Зиньковским... , из Донбасса .
2 Лев Зиньковский родился в 1893 году в колонии Веселая Днепропетровской области, еврей , один из одиннадцати детей. По бедности закончил всего два класса уже в Юзовке (г. Донецк), куда перебралась вся семья, когда Леве исполнилось 7 лет. Рослый и сильный паренек выглядел старше своих лет, и его удалось пристроить на металлургический завод. Постепенно Лева Задов стал приобщаться к политической борьбе и вступил в партию анархистов. Вообще, дореволюционная биография Левы как две капли воды напоминает жизненный путь Махно . Участие в митингах и стачках, затем экспроприация или попросту грабеж богатеев, арест и "тюремные университеты" вплоть до февраля 1917 года. Вернувшись в Юзовку , вновь поступает на родной завод, избирается членом городского Совета, в начале 1918 года идет добровольцем в Красную армию.
Каким образом осуществился переход Левки в армию Махно , доподлинно неизвестно. Впрочем, это было несложно, поскольку в данный момент батька воевал на стороне "красных". В первое время Лева Задов находился на руководящих, но второстепенных постах. Возможно, его продвижению мешал другой батькин любимец балтийский матрос Федор Шусь. Шусь находился в отряде с первых дней его существования, был случай когда он, рискуя жизнью, спас Махно в неудачном рейде против немцев. Но вскоре между Нестором Махно и Федором Шусем пробежала черная кошка. Гордый и самовластный Махно не любил делить командование с кем-либо, он нуждался только в верном товарище, во всем послушном воле "батьки". Шусь знал Нестора в лучшие и худшие времена, он претендовал на власть в отряде и в результате погиб. После очередной ссоры с батькой Федор Шусь заявил, что уходит из отряда, и это могло обернуться расколом в махновских рядах. Впрочем, далеко уйти он не успел, и мне приходилось беседовать с очевидицей, которая утверждала, что помнит, как лежал посреди пыльной сельской дороги, раскинувши руки, балтийский матросик Федор Шусь, застреленный взбешенным батькой. 3 Не с этого ли момента началась "бандитская карьера" Левы Задова: начальник контрразведки, командант Крымской группы по ликвидации Врангеля и, наконец, адъютант командующего (Махно) по контрразведке, то есть лицо исключительно доверенное.
Идеализировать Леву Задова я не собираюсь. В отличие от Махно , натуры жуткой и одновременно привлекательной, прирожденного вождя, Левка Задов был исполнителем, правда, имеющим свое мнение, тщательно скрываемое от подозрительного батьки. Кроме того, контрразведкой обычно заведуют люди определенного склада, для которых барьер жесткости не существует. К этому вопросу мы еще вернемся.
К августу 1921 года с крупными силами махновцев было покончено. Отряд, руководимый Махно , куда входили наиболее верные соратники по борьбе, в том числе жена "батьки" Галина Кузьменко и Лева Задов с братом Даниилом, обезоружил погранзаставу и, перейдя Днестр, сдался румынским властям. Потянулись тяжелые годы эмиграции. Братья Зиньковские-Задовы проживали в Бухаресте, затем зарабатывали на хлеб насущный сезонными работами. В 1924 году румынская разведка ("сигуранца") предложила Зиньковским сотрудничество и участие в диверсионной группе на территории Советской Украины . По подготовленному разведкой "коридору" диверсанты перешли границу, и тут же Лева Задов выступил с радикальным заявлением:
- Ребята, - сказал он, - ну его к черту, этот террор. Пошли сдаваться
4 Дальнейшие события показали, что поступок Левы Задова не был неожиданным. Известный советский чекист Медведев в своих мемуарах рассказывает о "выкупе", который приготовил Левка. По словам Задова, соглашение с румынами с самого начала было фиктивным. Нестор Махно решил воспользоваться предложением "сигуранцы", чтобы Задов и его товарищи смогли достать клад, зарытый в Дибровском лесу на черный день. Черный день батьки наступил, но Лева решил сдать махновский клад советским властям. Медведев подробно описывает, как Лева Задов абсолютно точно указал заветное место, участвовал в "раскопках" и самостоятельно извлек из неглубокой ямы многопудовый (!) котел, набитый кольцами, кубками, браслетами и другими награбленными ценностями. Но и это еще не самое удивительное.
Известный поэт 20-30-х годов Эдуард Багрицкий в "Думе про Опанаса" описывал феномен народного махновского движения:

Украина , Украина - золотое жито.
Шли мы раньше в запорожцы,
А теперь в бандиты

С Левой Задовым произошла обратная трансформация , из бандитов он переквалифицировался в... чекисты. В этом месте в биографии Зиньковского имеется внушительное белое пятно. Некоторые исследователи полагают, что упомянутый ранее чекист Медведев оказал протеже бывшему махновцу из чувства личной симпатии, возникшей в ходе продолжительных бесед с начальником контрразведки махновской армии. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет, или свой свояка видит по полету. ЧК, по мнению товарища Дзержинского, место, где работают люди с чистыми руками. А почему? Может потому, что эти самые люди каждый день тщательно отмывают руки, по локоть обрызганные кровью?
Существует также версия, правда пока не подтвержденная архивными документами, что Лева Задов работал на ЧК еще со времени службы у Махно . Короче говоря, с декабря 1924 года Лева Задов и его брат официально зачислены в чекисты, хотя для остальных участников махновского движения амнистия последовала только в ноябре 1927 года. А Лева Задов верой и правдой служит новым хозяевам в одесском отделе ГПУ -НКВД . Его послужной список на этом посту не менее интересен:
1929 год - благодарность ГПУ УССР и 200 рублей за ликвидацию крупного диверсанта Ковальчука (сам Зиньковский-Задов во время операции ранен в руку).
1932 год - именное боевое оружие из Одесского облисполкома.
1933-1934 год - денежное вознаграждение за ликвидацию группы террористов...
Ликвидации, т.е. узаконенные убийства, были для Левы не в новинку, в ЧК он попал на свое место.
6 Алексей Толстой , выведший литературную карикатуру Левки Задова, вполне возможно, видел портреты Левы середины 30-х годов. Я тоже видел одну из таких фотографий. Раздобревший, холеный Лев Зиньковский передает свои навыки молодому поколению советских чекистов. Между тем шальное прошлое Левы Задова сыграло с ним злую шутку. Третьего сентября 1937 года он был арестован и обвинен в шпионаже в пользу Румынии. Суд был скорым и неправым, в течение 15 минут Лева Зиньковский-Задов был признан виновным по всем пунктам обвинения включая службу у батьки Махно и приговорен к расстрелу. На этом можно было и закончить, если бы не странные виражи современной истории. Дело Левы Задова рассматривалось вместе с делами других политосужденных во время горбачевской перестройки, и в январе 1990 года бывший контрразведчик и чекист был реабилитирован. Что ж, правда не бывает черной или белой и каждый выбирает свой путь. Судьба Левы Задова - еще одна картинка прошедшей эпохи, и хочется надеяться, что мы избежим ужасов гражданской войны, в которой трудно установить границу между жертвой и палачом. "Я Лёва Задов - со мной шютить не надо" , Марк: Думается, многие читатели помнят эту фразу. Ее произнес актер, игравший роль близкого соратника батьки Махно в фильме по трилогии Алексея Толстого "Хождение по мукам ". В фильме, как и в книге, Левка Задов - садист, палач, исполнитель самых злодейских приказов Нестора Махно . Физически - личность просто омерзительная:...Вошел, несколько переваливаясь от полноты, лоснящийся человек в короткой поддевке, какие в провинции носили опереточные знаменитости и куплетисты... Левка был палач, человек такой удивительной жестокости, что Махно будто бы не раз пытался зарубить его, но прощал за преданность... А вот что Левка в книге рассказывает о себе: "... же меня на руках носила: деньги, женщины... надо было иметь мою богатырскую силу. Во всех же газетах писали: Задов - поэт-юморист... Интересная у меня биография. Отец - биндюжник с Молдаванки... С золотой медалью кончил реальное. И сразу я - на вершине славы. Понятно: красив как бог - этого живота не было - смел, нахален, роскошный голос - высокий баритон. Каскады остроумных куплетов. Так это же я ввёл в моду коротенькую поддевочку и лакированные сапожки: русский витязь!.. Вся была обклеена афишами... Все променял шутя! Анархия - вот жизнь! Мчусь в кровавом вихре..."Вот именно таким запечатлен Левка в моей памяти. Но, думалось, быть может, этот палач, изувер хвастливый - персонаж без прототипа. Ведь писатель имеет право на вымысел, а "Хождение по мукам " не документальная хроника, а роман.... Несколько лет тому познакомился я с человеком, который, как оказалось, одновременно со мной служил в Туркмении. Был он пограничником на 17-й заставе Кизил-Атрекского погранотряда на границе с Ираном. Те места относились к самым тяжелым для службы во всем погранокруге: солончаки, безводье, жара страшная летом, ураганные ветры зимой.В ту пору я служил в штабе ТуркВО, и юго-западное направление входило в сферу моей компетенции, поэтому бывал на Атреке и Сумбаре частенько. Так что с Яковом Борисовичем было о чем вспомнить. Фамилия бывшего пограничника - Задов - никаких ассоциаций не вызывала. Вдруг, в начале нового года, Яков невзначай упомянул, что его дядя Лев Задов служил у батьки Махно . Да-да, тот самый Левка Задов, о котором писал Алексей Толстой , - двоюродный брат его отца. И он, Яков, очень интересуется судьбой своего дяди, собирает все, что может, из написанного о нем, записывает рассказы родственников, их, слава богу, немало и здесь, и в России. И он, Яков, теперь твердо знает, что был Лев Николаевич Задов совсем не таким, каким изобразил его "советский граф". Правильнее сказать - не изобразил, а - окарикатурил. Марк : А в чем, скажите, Яков Борисович, отличается реальный образ Вашего дяди от того, прямо скажем, пренеприятнейшего субъекта из трилогии Алексея Толстого ? Яков Задов : - Единственное, пожалуй, соответствие - двухметровый рост Льва Николаевича. Все остальное, мягко говоря, придумано. И происхождение, и роль его в повстанческой армии Нестора Махно . Да вот, поглядите, копия анкеты из личного дела Льва Николаевича Задова: Родился в 1893 году в сельхозколонии Веселая, Екатеринославской губернии, в семье крестьянина-еврея, у которого было 10 детей. Учился два года в еврейской школе (хедере). С 1908 года - чернорабочий на мельнице, с 1911 г. - в доменном цеху, каталь, г. Юзовка . Вступил в члены местной организации анархистов, участвовал в экспроприяциях, арестован в 1913 г., осужден на 8 лет каторги, освобожден в Февральскую революцию 1917 г. Затем дядя возвращается в свой же доменный цех, опять работает каталем. В январе 1918 года вступил в анархистский боевой отряд и воевал против казаков в Донбассе . В апреле в Донбасс пришли германо-австрийские оккупанты, и отряд отступил к Царицыну, влился в полк анархистов. Благодаря свому мужеству, отваге, находчивости Лев Задов стал командиром одного из подразделений.В августе полк включили в красноармейскую бригаду Кругляка, а Задова откомандировали в штаб Южного фронта. Там решили использовать его на подпольной работе в тылу у немцев и направили на Украину . В ноябре 1918 года в районе Гуляй-Поля Лев Задов встретился с Нестором Махно . Если верить книге Алексея Толстого , то ваш дядя у батьки Махно служил в качестве начальника контрразведки, выполняя одновременно и обязанности палача. А как было на самом деле? Яков Задов: - На деле же Толстой так же исказил реальную деятельность Льва Задова, как и его внешность. Кстати, в отряде он известен был под своим анархистским псевдонимом - Зиньковский, а не Задов. Как сообщают авторы книг - С.Семаков "Лева Задов - правая рука батьки", С.Шведов "Лева Задов", В.Опокин "Лев Задов - смерть от бескорыстия" - он руководил не карательной службой, а разведывательной. И успешно справлялся со своими обязанностями. Вместе с ним в разведке служил его младший брат Даниил. Впоследствии он рассказывал: "Оперативная разведка Левы состояла из нескольких групп по 2-3 человека: молодые бабы, мальчишки 13-14 лет, старики. Каждая группа на подводе. Таких групп посылалось 5-6. Они ездили по нескольку дней и возвращались, докладывали, где какие части противника находятся или куда направляются в радиусе 50 - 60 км. Так что, батька обстановку всегда знал подробно". Впрочем, у Задова имелись и агенты в войсках и даже штабах противника. К примеру, когда к Махно прибыл на бронепоезде , Лева предупредил батьку, чтобы он не шёл на переговоры в этот броневик, а послал рангом пониже. Парламентариев тут же арестовали, и бронепоезд на всех парах помчался в Харьков, где после допроса их расстреляли чекисты. Но контрразведка у Махно имелась само собой. Начальником ее был Лев Голик. Вот, видимо и поменял местами Толстой Льва Задова с тезкой.Чем же, кроме разведки, занимался Задов? Да всем, что поручал Махно . Редактировал газету повстанческой армии, называлась она "Путь к свободе". Выпускал листовки с обращением Нестора Махно к селянам, к горожанам, к солдатам противника и к бойцам махновских полков. В марте 1919 года Задов стал членом так называемой "Инициативной группы", которая отбирала ценности у состоятельных жителей тех городов и местечек, которые попадали под власть махновцев. Осенью 1920 года Махно назначил Задова комендантом Крымского корпуса, направленного для участия в штурме Перекопа. Это, пожалуй, единственный случай, когда Лева расстался с батькой. В остальное же время он находился при нем безотлучно. И не раз спасал его от гибели. Так, благодаря своей агентуре он разоблачил одного из командиров, Полонского, который намеревался отравить Нестора стрихнином. Однако считать Леву Задова белоручкой-чистоплюем конечно же нельзя. Был он активным членом так называемой "Комиссии по антимахновской деятельности" - своеобразного военного трибунала, по приговорам которого казнили немало людей, в том числе и невиновных. И не раз Лева Задов исполнял эти приговоры собственноручно. Но так поступали многие, и не только в махновской армии. Шла гражданская война - грязная, неправедная, кровавая. Но главная, пожалуй, должность Задова - адьютант Махно . Его даже звали "тенью батьки". Лева особо прославился, когда дважды вынес раненного Махно из самой отчаянной рубки. Батько был человеком безудержной отваги, презиравшим опасность. Если он считал, что его вмешательство может переломить ход боя, то, не раздумывая, врывался в самую гущу кавалерийской схватки. За три года батько Махно был 11 раз ранен, в том числе четырежды - тяжело. В начале 1921 года, когда основные стратегические задачи Красной Армии были решены, ее командование бросило на ликвидацию повстанческих отрядов Нестора Махно силы, во много раз их превосходившие. И к августу того же года махновские отряды были либо уничтожены, либо рассеяны. 70 всадников осталось у батьки, но он сумел прорваться и ушел в Румынию. Участвовал ли Лева Задов в этом последнем броске атамана? Яков Задов: - Конечно, участвовал. 28 августа в бою с красноармейцами Нестор был ранен в голову и командование отрядом принял Лев Задов. Он вывел его к Днестру в районе Каменки, где реку можно было переплыть на конях. Но там находилась пограничная застава, и Задов повел махновцев в последнюю атаку.Перед боем он снял с пальца очень дорогой старинный перстень с большим бриллиантом и отдал его жене Махно , Галине Кузьменко. Задов сказал, что это единственная драгоценность в отряде, и если они прорвутся, то румыны, может быть, не станут обыскивать женщину. А потом этот перстень можно будет продать, чтоб хоть какие-то деньги были на первое время.Форсировав Днестр, махновцы прорвались и ушли в Румынию. Лева оказася прав: перстень продали и вырученные деньги очень помогли в лечении батьки. Марк У многих бывших граждан СССР сложилось мнение, что повстанческая армия Махно была не более чем сборищем бандитов и в силу этого только и творила, что грабила население. А когда встречалась с регулярными войсками, то сразу же разбегалась, не оказывая сопротивления. Однако в последнее время появились данные, что на самом деле армия Махно была вполне боеспособным войском, а сам батька - талантливым военачальником... Яков Задов: - В последнее время вышло множество книг, исследований, где достаточно объективно показана деятельность Нестора Махно - военная и социально-политическая. Особенно профессионально изложена история махновского движения в работах В.Теличкина, В.Ахинько, В.Волковинского, А.Авдеенко, С. Быковского. Из них можно узнать, например, что в армии Махно не было постоянного состава, но насчитывала она от 50 до 100 тысяч бойцов. В 1920 году под командой Махно было более 70 тысяч человек в четырех корпусах, при 1,100 пулеметных тачанках и 50 орудиях. Кстати, именно Махно и придумал пулеметную тачанку - мощный вид оружия в маневренных сражениях Гражданской войны. Это уже потом советские командиры переняли ее у Махно и до самого начала Великой отечественной войны тачанка оставалась на вооружении Красной Армии. В песнях ее воспевали, предав забвению того, кто придумал поставить "максим" на сельскую рессорную бричку. Нестор Махно разработал также и способы боевого применения пулеметных полков на тачанках. Они мчались навстречу атакующей лаве вражеской конницы, на полном скаку разворачивались и шквальным огнем сотен пулеметов буквально скашивали врага. С помощью такого приема, к примеру, был уничтожен махновцами конный корпус врангелевского генерала в Крыму . Были у Махно и другие военно-тактические придумки, и не зря он прославился своей находчивостью, боевым мастерством, побеждая намного превосходящие силы неприятеля и умело уходя из окружения и от преследования. Мало кто знает сегодня, что в период, когда Нестор Махно сотрудничал с Красной Армией, он был награжден орденом Красного Знамени под номером четвертым и вручил ему орден , тот самый, который потом попытался его увезти на бронепоезде. Марк : Известно ли вам, Яков, как сложилась судьба вашего дяди, Льва Николаевича Задова-Зиньковского за рубежом, после перехода его отряда в Румынию? Ведь об этом и последующих периодах его судьбы, вообще одни только слухи бытуют. Яков Задов: - Румыны интернировали махновцев и отправили их в лагерь. Но сам Нестор с женой и братья Задовы с разрешения властей поселились в бухарестской гостинице. Вскоре, однако, братья оттуда съехали: не было денег на гостиницу. Устроились рабочими на лесопилке, потом - подручными на стройках. Так и перебивались все четыре года. Но в 1924 году румынская спецслужба предложила Льву Задову возглавить диверсионную группу, которую намечалось забросить в СССР. Задов, посоветовавшись с братом, согласился. Группа насчитывала 6 человек, вооруженных револьверами и бомбами. Она была переправлена на Украину 9 июня 1924 года. Сразу после перехода госграницы, Лев Задов предложил остальным сдаться. Все согласились.Пограничники увезли их в Харьков, где тогда находилась столица Украины , и там махновцы объяснили чекистам, что согласились с заданием только для того, чтобы свободно перейти границу и сдаться. Кроме того, они знали, что 12 апреля 1922 года Всеукраинский ЦИК амнистировал всех, кто с оружием в руках боролся против Советской власти на Украине . Исключением был один лишь Махно . Тем не менее всех перебежчиков посадили в тюрьму и стали проверять показания, для чего специально послали в Румынию агента. Ему дали письмо Льва Задова к своим соратникам. Задание чекист выполнил. При помощи этого письма в среде махновцев была создана агентурная группа, согласившаяся работать на советскую разведку. Это сыграло немалую роль в том, что обоих братьев через полгода выпустили из харьковской тюрьмы. Марк А многие даже и не знают о том, что Лева Задов вернулся на родину. Те же, кто знает, уверены, что его сразу же расстреляли. И только в последнее время появились сведения, что он еще 14 лет жил в СССР, работал, а не сидел в тюрьме. Так ли это? Яков Задов: - Больше того, братья стали служить не где-нибудь, а в ОГПУ - ведомстве, которое сменило ВЧК. Лев был направлен в Одесское управление, а Даниил - в Тернопольское, каждый - в иностранный отдел своего управления. Но до этого Лев после тюрьмы жил на квартире и влюбился в жену хозяина, Веру. Она была красавицей, по происхождению - русской дворянкой, имела двух детей - Владислава и Аллу. Они полюбили друг друга, и когда дядю отправили в , с ним уехала и Вера, забрав с собой дочку. В они поженились. Через год у них родился сын Вадим. В Одесском управлении Лев Задов занимался закордонной агентурой ОГПУ - той, которая действовала в Румынии. Прослужил он 13 лет, весьма добросовестно и честно. Об этом свидетельствуют записи в личном деле. Взысканий там нет, одни награды, в том числе - маузер с золотой монограммой: "Л.Задову за боевые заслуги". Еще один пистолет он получил в 1932 году с надписью: "За активную и беспощадную борьбу с контрреволюцией". Однако, несмотря на все эти награды, и его накрыла волна репрессий: в августе 1937 года он был арестован органами НКВД . Взяли и брата Даниила. Невзирая на амнистию 1922 года, вменили в вину участие в махновских отрядах. Ну и кроме того, изобрели сценарий, связанный с провалом румынской агентуры в 1934 году, "назначив" братьев предателями, перевербованными . С помощью страшных побоев и издевательств, которые продолжались почти год, заставили "признаться" во всех обвинениях. 25 сентября 1938 года, после "процесса", который длился 15 минут, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Льва Задова и его брата Даниила к расстрелу. Через день приговор был приведен в исполнение. В 1987 году решением Генпрокуратуры СССР Лев и Даниил Задовы были реабилитированы "за отсутствием состава преступления". Добился их реабилитации сын Льва Николаевича Задова, фронтовик, полковник в отставке Вадим Львович Зиньковский. По моим сведениям, он сейчас живет в , два его сына - офицеры. Они все Зиньковские. А мы - Задовы - живем здесь, в Америке... Алексей Толстой завершил последнюю часть трилогии - "Хмурое утро " - в 1941 году. Сейчас известно, что ему был обеспечен доступ к закрытым материалам архивов НКВД , в которых он мог получить исчерпывающую информацию о Махно и его соратниках. Следовательно, знал он всю правду и о Леве Задове и импровизировал не по неведенью, а вполне сознательно искажал правду , возводя клевету на человека столь необычной и трагической судьбы... Евреи

Работал на мельнице, где он таскал мешки с зерном и мукой. Благодаря унаследованной от родителей большой физической силе его взяли в 1911 году каталем в доменный цех Юзовского металлургического завода. Так началась жизнь рабочего парня.

Волновали юношеское воображение рассказы о Кропоткине, о первых анархистах, отдавших свои жизни за общее счастье.

Его привлекают к участию в экспроприациях. Первый налет для пополнения партийной кассы, второй, третий, и – арест. В 1913 году суд приговорил двадцатилетнего анархиста Леву Задова к восьми годам каторжных работ. В 1917 году февральская революция освобождает его как политического заключенного. Будучи на каторге, Лева взял себе псевдоним – Зиньковский. Под этой фамилией он с 1918 по 1921 год был у Махно, под этой фамилией с 1921 по 1924 год пробыл в эмиграции, и Зиньковским же с 1924 по 1937 год работал в ГПУ и НКВД.

После освобождения с каторги возвращается на завод. В сентябре 1917 года рабочими доменного цеха Л.Н. Задов был избран в Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в котором состоял до отступления партизанских отрядов из Украины.

В конце 1918 года, направился в Гуляйполе к Махно, о непримиримой борьбе которого с австро-немецкими оккупантами и гетманской вартой докатился слух до шахтерского края.

По прибытии в отряд занялся созданием типографии и выпуском листовок, а затем его направили для ведения агитационной работы по сбору крестьян в села Гуляйпольского, а затем Юзовского и Мариупольского районов.

После выполнения первого задания Лев Николаевич был включен в состав вновь созданного при его непосредственном участии полка рядовым бойцом. Благодаря личному мужеству и незаурядной военной смекалке повстанцы избрали его помощником командира полка. На этой должности пробыл до середины 1919 года.

Постоянно пополнявшаяся Повстанческая армия к тому времени насчитывала примерно 60 тысяч человек, и возникла необходимость в создании армейской контрразведки, которую и создали после занятия махновцами города Александровска. Начальником контрразведки был назначен Лев Голиков, а его помощником стал Задов. Вскоре контрразведка разделилась на армейскую и корпусную. Начальником контрразведки 1-го Донецкого корпуса стал Лев Николаевич Задов.

В октябре 1920 года Льва Николаевича Задова назначают комендантом Крымской группы в период ликвидации войск Врангеля. После успешного завершения Крымской кампании командующего махновской группировкой Семена Каретника, вызванного в штаб Южного фронта, расстреляли, а махновским частям предложили разоружиться. Естественно, на это не все согласились, пробились из Крыма в Гуляйполе с небольшой группой в количестве 250 человек – все, что осталось от армии после освобождения Крыма.

В начале 1921 года Задова избирают членом штаба армии Махно, в ведении которого были вопросы войсковой разведки, и назначают адъютантом батьки. С этого времени и до ухода остатков армии в августе 1921 года в Румынию Задов беспрестанно находился рядом с Нестором Ивановичем.

Начался период вынужденной эмиграции, продолжавшийся около трех лет. Все чаще его посещала мысль о возвращении на родину. И вот возможность возвращения появилась. Румынская сигуранца вынашивала идею создания диверсионного отряда для заброски на территорию Советской России.

Бывший петлюровский сотник Гулий, с одобрения румынской разведки, предложил Задову возглавить диверсионную группу. Лев Николаевич дал согласие и занялся подбором людей.

В начале июня группа прибыла в город Яссы, а в ночь с 5 на 6 июня 1924 года была переправлена на советскую сторону в районе Рашковской заставы. Отойдя от границы километров на 25-30, Задов объявил группе о своем решении: явиться с повинной и сдать оружие. Никто не противоречил.

Придя в село Баштанка Песчанского района, вся группа зашла к председателю сельсовета и Задов сказал, что они пришли из Румынии и в полном составе сдают оружие. Председатель сельсовета принял оружие, выделил подводу и отправил непрошеных гостей в Песчанку. Из Песчанки группу срочно доставили в Тульчин, а затем в Харьков.

После допросов и уточнений всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского-Задова, освободили из-под стражи, запретив выезд из Харькова до полного выяснения обстоятельств, а Задова продолжали допрашивать, проверять и перепроверять.

После шести месяцев допросов судьба решилась в его пользу. Органы решили использовать его богатый опыт работы в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев и привлечь к нелегальной работе в ГПУ.

Сын Льва Николаевича Зиньковского-Задова Вадим

Позже Л.Н. Задов переехал в Одессу и до 1937 года работал в Одессе на чекистской работе в НКВД. Жил он тогда на улице Жуковского, в доме № 5, квартира 17 (как значилось в анкете арестованного, это было общежитие НКВД). За задержку матерого убийцы в личном деле Задова появилась скупая запись: “За обезвреживание крупного диверсанта объявлена благодарность ГПУ УССР и 200 рублей премия”. В этом же году его наградили “Маузером” с золотой монограммой “За боевые заслуги” от Одесского губотдела ГПУ.

26 августа 1937 года, Зиньковский-Задов Лев Николаевич был арестован и осужден “на 10 лет без права переписки”. В материалах дела в протоколе обыска из наиболее ценных вещей, изъятых при обыске, числились револьвер системы “браунинг” и патроны к нему, малокалиберное ружье, фотоаппарат, бинокль и “один казначейский знак” достоинством в пять долларов, а также 253 видовые карточки и две коробки негодных фотопластинок.

В 1990 году сын Льва Николаевича, долгие годы живший в Одессе, получил официальное уведомление о том, что его отец был незаконно репрессирован и расстрелян 25 сентября 1938 года.

Аркадий Креймер, журналист.
По материалам интервью с сыном Зиньковского-Задова,
подготовленного Еленой Черкесовой

Махно был первым, кто решил создать коммуну, прообраз светлого коммунистического общества, о котором все мечтали: там все работали, и Махно работал - простым сапожником, а потом заработанное делили поровну. И против социалистической революции Нестор Иванович не был против, он был идейным борцом за освобождение крестьянства...

Неизвестные страницы трагической судьбы анархиста - правой руки батьки Махно, а впоследствии красного чекиста открывает сегодня читателям "НР" сын известной исторической личности Левки Задова Вадим Львович Зиньковский-Задов, искавший правду об отце долгих тридцать четыре года и добившийся, в конце концов, его реабилитации. В гостях у Вадима Львовича, который сегодня живет в городе Геленджике, побывала наш корреспондент.

Все помнят кадры из фильма "Хождение по мукам", где "помятый" сподвижник батьки Махно с издевкой в голосе допрашивает одного из главных героев, Вадима Рощина: "Я - Лева Задов! Со мной шутить не надо. Я тебя буду пытать, и, если ты мне всю правду не скажешь, я с тобой то сделаю, что Содом не делал со свой Гоморрой". Запоминается, конечно, надолго, поэтому и мне поначалу трудно было представить, что анархист Левка Задов мог быть вовсе не тем человеком, художественный образ которого столь ярко выведен во многих книгах и кинофильмах. Честно признаться, до встречи с Вадимом Зиньковским-Задовым я вообще думала, что Лева Задов - исключительно фольклорный персонаж, этакая карикатура на представителя "банды Махно".

Так называемая "банда" насчитывала в своих рядах шестьдесят-восемьдесят тысяч бойцов, - рассказывает Вадим Львович, - в некоторых источниках называется даже количество до ста тысяч человек. Как человек военный, полковник в отставке, я могу сказать, что столь многочисленную группу организованных людей даже армией назвать нельзя, это уже целый фронт получается. Под влиянием Махно находилась обширная территория юга России и Украины, на которой проживало несколько миллионов человек. И все они поддерживали Махно. Когда продналог в стране был заменен продразверсткой и солдаты чрезвычайного отряда особого назначения забирали у крестьян все запасы хлеба подчистую, Нестор Иванович Махно сказал, что на его территории продразверстки не будет. Не дал грабить свой народ, и за это был объявлен "вне закона". Всего же Махно "вне закона" объявлялся трижды.

Махно был первым, кто решил создать коммуну, прообраз светлого коммунистического общества, о котором все мечтали: там все работали, и Махно работал - простым сапожником, а потом заработанное делили поровну. И против социалистической революции Нестор Иванович не был против, он был идейным борцом за освобождение крестьянства. Когда Фрунзе попросил его влиться в Красную Армию, он командовал бригадой, был награжден орденом Красного Знамени за номером 4 за взятие Мариуполя - это исторический факт, пулеметный полк Махно бросали на прорыв фронта. Махно был первым, кто поставил пулемет на легкую рессорную повозку, и это стало прообразом знаменитой буденновской тачанки.

Армия Махно не была регулярной: люди жили в своих домах, пасли скотину и за одну ночь могли собраться в тысячное войско - с вечера разъезжались посыльные, наутро армия была готова.

При советской власти движение анархистов, видимо, надо было показать, как чуждое нашему строю: отсюда и "Махно", который на киноэкране разъезжает пьяным на велосипеде и с карусели расстреливает ни в чем не повинных жителей, а то и вовсе пьет самогон из клизменной кружки. А я, например, когда вижу, как все политбюро, которое еще вчера вело нас в светлое будущее под названием "коммунизм", а сегодня оно же в полном составе ведет нас в светлое будущее под названием "капитализм", думаю, что анархия - это единственная партия, которая была за людей. Не знаю, кому было выгодно рисовать из махновцев сброд пьяной матросни и преступного элемента, я могу вам показать выписку из исторического документа, который хранится в военном архиве. Это...

Приказ № 1 по Революционно-повстанческой армии Украины под командованием батьки Махно, он датирован 5 августа 1919 года:

"1) Среди нас не может быть места лицам, стремящимся к личной наживе, разбою или ограблению мирного населения;

2) За насилие над мирными тружениками - к какой бы национальности они не принадлежали - виновных постигнет позорная смерть...

...5) Пьянство считается преступлением. Еще большим преступлением считается показаться повстанцу революционной армии в нетрезвом виде на улице...

Подпись: батька Махно"...

Досужие выдумки писателей и режиссеров можно опровергнуть одним единственным документом, в котором всем командирам частей армии Махно вменяет в обязанность введение строжайшей дисциплины.

ВРАГ НАРОДА.

Последний раз я видел отца, когда мне было одиннадцать лет, - вспоминает Вадим Зиньковский-Задов, - 26 августа 1937 года к 10 часам утра он ушел на работу и уже никогда не вернулся. Вечером того же дня к нам пришли с обыском: сотрудники НКВД, дворники, понятые. Все было в точности, как в старых кинофильмах про революционеров: по квартире летали пух и перья из разодранных подушек, чьи-то сапоги безжалостно топтали разбросанные по полу книги, из шкафов выбрасывалось белье... Обыск продолжался долго, когда незнакомые люди уходили, то забрали с собой наградной маузер с золотой монограммой "За боевые заслуги" от Украинского НКВД, фотоаппарат, который родители подарили мне на десятилетие, на столе отца - мне врезалось в память - лежала книга "Нестор Махно", ее тоже забрали.

Конечно, тогда я не знал, что во время гражданской войны отец воевал у Махно и настоящая его фамилия была Задов, а не Зиньковский. Этот псевдоним он взял, будучи на каторге. В то время, когда Россию захлестнуло революционное движение, многие парни из рабочего класса потянулись к анархистам, обещавшим полную свободу и безвластие. В 1913 году за участие в "экспроприациях" - налетах для пополнения партийной кассы - суд приговорил 20-летнего анархиста Леву Задова к восьми годам каторжных работ. Через четыре года февральская революция освободила его как политзаключенного. Под фамилией Зиньковский отец с 1918 по 1921 годы был у Махно, под этой фамилией с 1921 по 1924 годы пробыл в эмиграции, и Зиньковским с 1924 по 1937 годы работал в ГПУ и НКВД. Хотя некоторые исследователи пишут, что отец взял фамилию Зиньковский, вернувшись из Румынии, с целью проникнуть в органы для ведения подрывной работы. Трудно сказать, почему Задов решил стать Зиньковским... А почему Ульянов стал Лениным, Джугашвили - Сталиным, а Бронштейн - Троцким? Мода, наверное, тогда такая была у политзаключенных. Нестор Иванович Махно в своих воспоминаниях называет моего отца Левой Зиньковским.

Накануне своего ареста, 25 августа 1937 года, отец был в командировкие в Каменец-Подольске - в то время он работал в иностранном отделе Одесского областного НКВД, занимался разведкой и контрразведкой. Со слов матери я знаю, что до возвращения в Одессу отец еще заехал в Москву - хотел обсудить один вопрос со Сталиным, но попал к Ежову. В то время у нас было очень много провалов на границе: к примеру, разведка переправляла нашего человека через Днестр, а на другое утро с той стороны на плотике возвращался труп и к нему записочка: "Со следующим будет то же самое". Не успел отец вернуться домой, его арестовали. Ему инкриминировали шпионаж в пользу румынской, польской, немецкой, английской и французской разведок, но после того, как все версии отпали, осталось одно обвинение: служба в армии Махно.

25 сентября 1938 года отца и его брата Даниила Николаевича, дядю Даню, который служил у Махно вместе с отцом, судила так называемая "тройка" и приговорила к высшей мере наказания - расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение... А ровно через шестьдесят лет, осенью 1998 года, я был приглашен в Гуляйполе на юбилейные торжества, связанные со 110-летием со дня рождения первого председателя Гуляйпольского Совета крестьян и рабочих, командующего Повстанческой армией Нестора Ивановича Махно. Закладывал капсулу на месте будущего памятника Махно.

АНАРХИСТ И ЧЕКИСТ.

Мой отец родился в большой и очень бедной еврейской семье, он был седьмым ребенком у Хавы и Николая Задовых, а всего у них детей было двенадцать душ, - продолжает рассказ Вадим Львович. - Подростком Лева Задов трудился на мельнице, где наравне со взрослыми таскал здоровые чувалы с зерном и мукой. Отец был, в отличие от батьки Махно, очень высоким - под два метра ростом и обладал недюжинной физической силой. Одно из самых ярких моих воспоминаний детства: отец держит зубами двухпудовую гирю - за полотенце, просунутое через "ушко", кто-то бьет по этой гире, и она раскачивается, а отец держит - шея раздулась, вся красная... В детстве я очень ревновал отца к моей сестре Аллочке, которая была старше на два года. И только после того, как в июне 1942 года нам пришла похоронка о том, что краснофлотец Зиньковская Алла Львовна погибла смертью храбрых при защите города Севастополя, мама рассказала мне, что и Алла, и мой старший брат Владислав - он тоже погиб в январе 1943 года под городом Ростов-на-Дону - были моему отцу неродными детьми... А мне все время казалось, что отец Алку любит больше, чем меня.

После ареста отца нас сначала попросили освободить одну комнату в большой квартире на улице Жуковского, следом и вторую, а потом вообще сказали: убирайтесь! Так мы оказались впятером - мама, бабушка и трое детей - в одной комнате в какой-то коммуналке на двенадцать хозяев. Мать уволили с работы, она была завспецчастью Одесской чаеразвесочной фабрики - часть была секретной, туда поступал чай из Индии, Китая... Мать арестовали в январе 1938 года. Рано утром, очень буднично, пришли и сказали: "Собирайтесь". И не плакал никто, и не кричал. Бабка моя по матери была из дворянской семьи, но вышла замуж за машиниста-железнодорожника, а когда родилась моя матушка, они разошлись. По рассказам, у моей бабки был любовник - кременчугский банкир, и на его деньги моя мать получила образование в институте благородных девиц. Когда оставила своего первого мужа и вышла за бедняка Левку Задова, в семье были большие скандалы, вплоть до отречения. Мои родители очень сильно любили друг друга. Я не помню, чтобы в нашем доме ссорились или произносили бранные слова. После отца мама больше ни с кем не связала свою жизнь, так и прожила свои 73 года в одиночестве, разводила в аквариуме рыбок, в киоске "Союзпечать" покупала газету "Юманите" на французском языке.

В 1938 году матери предъявили обвинение по статье 58 пункт 10 - "знала и не донесла". Просидела она в Одесской тюрьме больше года, и только раза три-четыре всего ее вызывали на дорос. Потом пришло "потепление", Ежова сменил Берия, и мать освободили, строго наказав никому не говорить, где она все это время была и что делала. Идите, сказали, и языком не болтайте! В то время я уже начал работать: в двенадцать лет кирпичи на стройке таскал.

"Махновский" период был у моего отца еще до встречи с матерью. После тюрьмы, в декабре 1917 года, он вступил в партизанский отряд, именуемый тогда Красной гвардией. В августе 1918 года в отряд прибыло распоряжение из Царицына о том, чтобы именоваться Красной Армией, и были присланы деньги для выплаты зарплаты, где отцу как начальнику штаба полагалось 750 рублей, а красноармейцу-рядовому - 50 рублей. Отец с этим не согласился, он ведь был анархистом, а у них все поровну - это было первой "стычкой" с командованием Красной Армией. И он был направлен на Украину в тыл к немца для ведения подпольной работы. Там отец связался с атаманом Махно, у которого и остался до 1921 года - последними его должностями были: член штаба армии и личный адъютант батьки Махно. Отец занимался разведкой и контрразведкой, это он придумал принцип, по которому работала махновская разведка: на подводе, запряженной одной лошадью, сидели женщина, старик и подросток. Подвода ехала по всем весям, и в радиусе сто километров о белых и красных было известно все: где стоят, какое оружие.

Когда закончилась гражданская война, Фрунзе издал приказ о разоружении всех формирований, не причастных к Красной Армии. Батька Махно в очередной раз был объявлен вне закона, на уничтожение махновцев бросили Первую конную армию - Нестор Иванович нашел в себе силы распустить своих людей по домам, а сам с отрядом из 77 человек переправился через Днестр и сдался румынским властям. Когда они переходили границу, отец снял со своей руки перстень и отдал супруге Махно: "Галина, ты женщина, возможно, тебя не будут обыскивать. В случае чего будет первое время на что жить"... Это к слову о несметных богатствах, якобы награбленных и вывезенных за границу батькой Махно.

В 1921 году советская власть предъявила ультиматум Румынии: выдать Махно, и ему устроили переход в Польшу. В Польше его арестовали и посадили в тюрьму. В тюрьме Галина Андреевна родила Нестору Ивановичу дочку Елену. Международный суд признал Махно невиновным, из Польши они уехали сначала в Германию, потом во Францию. В Париже Нестор Махно устроился плотником на кинофабрику, а жена его работала горничной в пансионе. В 1934 году у Махно вскрылись старые раны - он был ранен двенадцать раз, туберкулез перешел на кости, Нестор Иванович умер. Он похоронен на самом известном кладбище Пер-Лашез в Париже. Его жена и дочь в годы второй мировой войны попали в оккупацию - всю войну вкалывали на заводе в Германии. Потом их привезли в Москву и судили: Галину Андреевну приговорили к десяти годам, дочку, которая в тюрьме родилась, - к пяти. Дочь после тюрьмы работала посудомойщицей. Чтобы выйти замуж, изменила фамилию на Михненко. Детей у нее не было, она умерла в 1997 году. А Галина Андреевна умерла в конце 60-х, всего один раз побывала в Гуляйполе, но ни с кем не общалась, никаких интервью не давала. Внучатому племяннику Махно, Виктору Яланскому, только сказала: "У Левы сын есть - Вадим. Постарайся его найти". Но получилось, что я сам его нашел. Он живет в Гуляйполе, простой рабочий на заводе, недавно издал книгу фотографий - "Нестор и Галина".

ПРОСТО МОЙ ОТЕЦ.

У меня тоже недавно вышла книга: "Правда о Зиньковском-Задове Льве Николаевиче - анархисте, чекисте", - продолжает рассказ Вадим Львович, - она, если честно, раскупается очень плохо, и у вас в Новороссийске она продается. Но если бы я ставил целью заработать побольше денег на памяти своего отца, то, наверное, начал бы с обложки книги, где была бы нарисована красная тачанка, а на ней голая женщина. А что вы улыбаетесь? Вот, посмотрите: книга Виталия Оппокова "Лев Задов. Смерть от бескорыстия". Очень хорошая, серьезная книга, с массой документов, а на обложке: женщина с обнаженным бюстом - условие издателя.

Отец вернулся в Россию летом 1924 года. Румыны решили создать диверсионную группу из бывших махновцев: переправлять их на советскую территорию, чтобы они грабили жителей приграничных районов, воровали лошадей... Мать рассказывала, что отец согласился на это, вынашивая единственную цель: вернуться на родину. Подобрал группу из преданных ему людей, один из них впоследствии давал показания против отца и назвал Алексею Толстому его настоящую фамилию - так в романе "Хождение по мукам" и появился анархист Левка Задов. Переправившись через границу, отец объявил группе из пяти человек свое решение: явиться с повинной и сдать оружие. После допросов всех, кроме Льва Николаевича Зиньковского-Задова, освободили из-под стражи. Отца продолжали допрашивать и проверять - полгода он сидел в оборудованной под камеру ванной комнате. После шести месяцев заключения судьба отца решилась в его пользу: как это ни парадоксально, органы решили использовать его богатый опыт в разведке и контрразведке, а также большой авторитет среди махновцев и привлечь к нелегальной работе в ГПУ. Весной 1925 года отца направили в Одессу уже на легальную работу оперуполномоченным иностранного отдела ГПУ.

После освобождения из-под стражи отца определили на квартиру, где он должен был жить, а точнее, под негласный надзор секретного работника ГПУ Константина Пузвича. Органы не доверяли активному махновцу, прошедшему весь путь с Повстанческой армией. Получив назначение в Одессу, Лев Зиньковский-Задов увез с собой жену Пузвича Веру Ивановну с годовалой дочкой Аллочкой, позже забрали в свою семью и старшего сына Веры Ивановны - Владислава. Аллочка стала Зиньковской, а Владислав носил фамилию своего отца.

О том, что я - Задов, узнал, уже будучи офицером, лейтенантом танковых войск. Был ярым комсомольцем, анархистов считал бандюгами, батьку Махно и всех его сподвижников - врагами народа. Об отце, полковнике, знал только то, что он был сотрудником НКВД, получившим десять лет без права переписки... Всех моих друзей принимали в партию, а меня - нет. Я начал писать в вышестоящие органы, и однажды получил ответ, что Лев Николаевич Зиньковский-Задов, мой отец, служил у Махно и занимал в его армии такие-то и такие должности. В первый же отпуск я отправился к матери в Майкоп, она мне все и рассказала. Я стал искать правду об отце, собирал все, что было написано о махновском движении хорошего и плохого. За время моих поисков в нашем семейном архиве появилось два свидетельства о смерти отца: в первом записано, что он умер от перитонита в 1942 году, а во втором свидетельстве, выданном после реабилитации в 1990 году, впервые после уничтожения открыта правда: "Зиньковский-Задов Лев Николаевич умер 25 сентября 1938 года в возрасте 45 лет. Причина смерти - РАССТРЕЛ". Мама умерла в 1974 году, так и не узнав правды о своем муже. Я же шел к ней долгих тридцать четыре года... Но в нашем роду есть еще один Левушка: Лев Зиньковский - один из моих внуков, он учится сейчас на третьем курсе "мореходки" во Владивостоке...